Приступая к рассуждению о патриотизме, нужно, прежде всего, помнить, что под этим определением скрывается необыкновенно многокрасочное и разноликое явление. Подвести под него юридическую базу пока не удаётся даже нашим сверхпродуктивным депутатам-законотворцам. Житейские представления о патриотизме, кажущиеся очевидными для одних, другими часто оспариваются и опровергаются. Это с одной стороны. С другой, государственной пропагандой, так или иначе, предпринимаются настойчивые попытки внедрить в социальную жизнь патриотические шаблоны (общие правила), по которым одних людей следует считать патриотами, а других – антипатриотами. Ясно проглядывается задача подчинить патриотизм текущей политике государства, лишить патриотизм суверенитета, отделить его от личности. Происходит сужение понятия «патриотизм», когда оно от широкого содержания «любви к Родине» сводится исключительно к «любви к государству» и оправданию его любого действия. Значительная роль при этом отводится априорным (предвзятым) представлениям, расхожим мнениям, предрассудкам, избитым клише, идеологическим и политическим концепциям. Сегодня у российского обывателя складывается убеждение, согласно которому за исходные представления о патриотизме надо брать те, что сложились в реальностях Советского Союза. Остальные же мнения следует считать неправильными и, более того, вредоносными, носителей которых следует всячески остерегаться и даже преследовать. Наблюдается такая картина, когда тех россиян, кто воюет на стороне украинских сепаратистов или их поддерживает, в народе называют патриотами, а тех, кто выступает против их участия в украинских событиях, - антипатриотами. Становится, к примеру, общепринятым считать, с точки зрения официального патриотизма, что воевать в Украине – это правильно (патриотично), а призывать к миру с этой страной - неправильно (непатриотично). О необходимости соблюдать логику и учитывать двустороннюю аргументацию, понятное дело, при таком рассуждении речи не идёт. С позиции государства патриотами считаются только те лица, кто буква в букву поддерживает политику государства. Иные лица автоматически зачисляются в антипатриоты. Пусть ещё не официально, но официальная пропаганда многое делает для упрочения именно такого мнения.
В общественном и индивидуальном сознании патриотизм безусловно связывается с любовью к Родине, Отечеству, своему народу. Вместе с тем, патриотизм неразрывно сочетается с интернационализмом, чувством общечеловеческого единства со всеми народами планеты. Патриотизм – это незаменимый ресурс гражданского общества и государства. Потеря этого чувства народом ведёт к разрушению государства и нации. Но «искренний» (по выражению Президента России) патриотизм не формируется путём директив и специально для него написанных законов. Такой искусственный (директивный) патриотизм на практике служит лишь временным политическим целям государства и неминуемо ведёт к самоизоляции этого государства, его противопоставлению другим народам и странам. Люди искренно любят то государство, хозяевами которого они являются, государство, которое проявляет о них заботу и которое является их жизненным гарантом. Люди имеют право не любить государство, которое не отвечает их интересам. Но это отнюдь не значит, что всякий человек, не любящий государство, не любит Родину, свой народ, не является патриотом своей страны. Существует закон экзистенциального эгоизма, согласно которому человек как социальный элемент стремится не действовать себе во вред и отдаёт предпочтение тому, что в его интересах.
Патриотизм, как чувство, богат в своих проявлениях. И он не может быть абсолютно одинаковым для всех граждан. Любовь проявляется по-разному. Так же по-разному интеллектуально и эмоционально воспринимаются и переживаются понятия «Родина», «Отечество», «Народ». В психологии и социологии эти отличия получили достаточно глубокое исследование. Восприятие окружающего мира умом и сердцем – важнейшая предпосылка становления патриотизма. И здесь приказами и шаблонами не обойтись. Высокие слова о патриотизме, не подкреплённые делом, превращаются в разменную монету и обесцениваются, «в привычку входят, ветшают, как платья». Не это ли мы наблюдаем в нашей повседневности, когда наделённые огромной властью лица призывают население любить Родину, а сами хранят деньги в иностранных банках, имеют недвижимость за рубежом, там обучают своих детей и там же отдыхают?
Социальные чувства, как и чувства отдельного человека, особенно такое деликатное чувство, как любовь, у разных народов проявляются по-разному. Да и внутри одной нации люди по-разному проявляют свою любовь к Родине. Порой государственные системы способствуют созданию некоего общепатриотического стандарта, с которым далеко не все граждане, заявляющие о своей патриотичности, бывают согласны. На этой почве возникают серьёзные социальные недоговорённости. Классической иллюстрацией существующих различий служат ссылки на лермонтовское «Люблю отчизну я, но странною любовью». Михаила Юрьевича трудно упрекнуть в том, что он не любил Родину, но, тем не менее, его любовь резко расходилась с официозно государственными установками на то, как следует любить своё Отечество. Эти строки пишутся в день рождения великого русского певца Фёдора Ивановича Шаляпина, являющегося гордостью и славой русского искусства. В 1922-ом году он покинул Родину, и никакие уговоры не смогли вернуть его назад. В этом же ряду находятся биографические истории Сергея Рахманинова и Игоря Стравинского. Да только ли их? Кто осмелится заявить, что все эмигранты, осуждавшие происходящее в СССР, не являются горячими патриотами своей страны? И хотя патриотизм может проявляться по-разному и его организация в массовом сознании может находиться под воздействием множества различных факторов, в России права на единственно законное существование стал приобретать стандартизированный патриотизм государственнического типа, патриотизм, характерный для эпохи советской власти. Укореняется опасная тенденция, согласно которой патриотические проявления, не вписывающиеся в стандарт, не находят одобрения со стороны государственной власти и наделяются эпитетами негативного значения.
Надо отметить, что официальный государственный патриотизм коренится на устоявшихся веками архетипах народного сознания. О таком патриотизме и речь. Этот тип патриотизма – самый массовый. Он имеет длинные корни, упирающиеся в триаду «За Царя, Веру, Отечество». Сначала царей называли князьями и говорили так: «За землю русскую… ищущи себе чести, а князю славы». В «Слове о полку Игореве» эта мысль повторяется неоднократно. Со временем роль множества князей, враждовавших между собой, стал играть один царь. Замечательную идеологическую оперу сочинил Михаил Глинка под названием «Жизнь за царя». Название её по идеологическим соображениям менялось, но вновь по праву обрело первородство. За царями со временем явились вожди с другими титулами. Но суть не была утрачена. «За Родину, за Сталина!» вошло в плоть и кровь народа. Цементировала нацию и вера, которая хотя и называется христианской и, по своей сути, не должна была акцентироваться на нации, но, тем не менее, и в официальном названии обозначила свою этническую принадлежность. В первоочередном порядке Русская Православная Церковь провозгласила божественность самодержавия, а, следовательно, и каждого из самодержцев, что бы они ни творили и какие бы титулы ни носили (князя, царя, генсека, президента). Церковный закон гласит: «Кто противится власти, противится Богу». Очень удобным также представляется и часто используемое библейское изречение, согласно которому на земле вообще не бывает никакой власти, иначе как от Бога. Эту гениальнейшую мысль достойно оценил и подхватил наш «великолепный генералиссимус», когда суровой военной порой сотворил в стране целиком и полностью подконтрольную себе наместницу Бога. Такой патриотизм в СССР был неотъемлемой частью большинства жителей страны, маячит он и сейчас в подсознании россиян, являясь идеологической базой современной российской политики. И именно патриотизм такого типа в своё время не нравился гению Земли Русской Льву Николаевичу Толстому, который любил ссылаться на Самуэля Джонсона, сказавшего по случаю, что «патриотизм – это последнее прибежище негодяя». Но Толстого давным-давно, и, похоже, навсегда, отлучили от русской Церкви. И если раньше далеко не все его мысли приветствовались, то и теперь не на очень многом, что им было сказано и написано, русские люди акцентируются. Отметим лишь, что осовеченный старый русский патриотизм прочно сохраняется в народном сознании. Он склоняется к понятию «Отечество», которое, в отличие от более широкого по значению понятия «Родина», обозначает государство. То есть, вы можете любить русскую природу или, как Лермонтов, «дрожащие огни печальных деревень», восторгаться «великим и могучим» русским языком, но Вы всё равно не можете при этом считаться патриотом, если не обожаете (обоживаете) государственную власть и не одобряете в полном объёме все её решения и действия.
Для русского национального сознания патриотизм неотделим от ориентации на политику властей. Такой подход характерен даже в редких случаях критики властей. Для подавляющего же большинства населения патриотичной считается такая политика, которая направлена на приращение государственных территорий, на международную демонстрацию тех или иных достижений без учёта того, какова их жизненная актуальность и необходимость, материальная и моральная стоимость. Для такого патриотизма характерно горячее ожидание государственных побед на международной арене, даже если эти победы требуют от человека в отдельности и населения в целом громадных жертв. Это патриотизм постоянного противостояния, когда победа над противником становится самоцелью. Это тип патриотизма «против», который требует обязательного наличия врага, которого надо побеждать, если не в жестоких кровопролитных сражениях, то в постоянных хитроумных противостояниях. Мысль о том, что Россия вынуждена существовать в условиях враждебного к ней отношения всего остального мира, является доминирующей в национальном сознании. Поэтому первейшей задачей российских патриотов является задача быть всегда начеку, быть всегда готовым дать отпор врагу, где бы он ни находился, и в каких бы национальных одеждах ни выступал. Русский (российский) патриот может себе позволить даже критику своих правителей по внутриполитическим проблемам, но он не может простить тех политиков, которые шли, так или иначе, на сотрудничество с другими странами. Эти политики незамедлительно заносились и заносятся в число предателей народа (хуже и не представить), и эта слава закрепляется за ними навечно. Лаврентий Берия осуждается на смертную казнь не за истребление собственного народа, а за то, что он, якобы, занимался шпионажем в пользу Англии. Сфера национального патриотизма остаётся во власти представлений враждебности для России окружающего мира.
Характерной чертой российского патриотизма является его особая заинтересованность в том, что происходит далеко за пределами России. «Он хату покинул, пошёл воевать, чтоб землю крестьянам в Гренаде отдать», - поётся в популярной песне на стихи Михаила Светлова. Большинству российских людей термин «мессианство» не знаком. И слово «миссия» ими редко употребляется. Но то, что русские должны следить за мировым порядком, выступать в качестве хозяина положения, играть везде и всюду благородную роль спасителей человечества, находиться на стороне обиженных и угнетённых, является их твёрдым, неоспоримым убеждением. Никому другому мессианской функции они не намерены уступать. Когда же это не получается, то люди испытывают неимоверные обиды и огорчения. Неудачи в создании Нового Иерусалима или какого-то очередного Рима на территории Москвы, равно как и мирового коммунистического рая, переживаются русскими как страшная личная и одновременно как общенациональная трагедия. Россия не может просто на равных находиться в одном ряду с другими странами и государствами, где проявляется забота о благополучной жизни своего населения. Россия надо быть обязательно «впереди планеты всей». Во имя этого «впереди» люди готовы идти на любые жертвы, чем государство часто пользовалось в своей политике поддержки различных так называемых национально-освободительных революций. Где-то они и случались, что грело душу русского человека. Но потом, когда эти революции лопались мыльными пузырями, люди испытывали чувство невосполнимой личной утраты и обиды, перерастающее в долго не заживающую душевную травму.
Рассматривая русский патриотизм, очень важно не забывать, что исторически он насаждался сверху для воспитания более качественного лоялизма в условиях постоянно существующего противостояния Европы и России. Рождённая при Николае Первом формула «Православие – Самодержавие – Народность» стала максимально ясным выражением сущности русского патриотизма. Верность государству, каким бы оно, это самое государство, ни было, является абсолютно обязательным признаком патриотически настроенной личности. Все остальные признаки, как то: любовь к природе, языку, национальной культуре, родным и близким, -решающего значения не имеют. При этом Православие и народность выступают в роли факультативных, служебных атрибутов. В случае чего ими можно манипулировать вплоть до полного их отвержения за своей неуместностью. Государственнический патриотизм на огромных российских пространствах цвёл всегда пышным цветом, и самонадеянно было бы рассчитывать, что он может пасть в одночасье и в текущем столетии.
Фактически, патриотизм по-русски – это, прежде всего, роялистское, сервильное, и одновременно «охранительное» чувство. Сродни инстинкту самосохранения. В основе его лежит необходимость послушания господствующей силе. Силе, которая не щадит никого, кто ей не только не подчиняется, но и позволяет себе выражать хоть какое-то сомнение в её праведности и непогрешимости. Это важнейший инструмент взаимодействия человека с государством, с властью. Это средство защиты от всесильного государства. Средство не всегда надёжное, но оставляющее хоть какой-то шанс на спасение. Патриотизм также используется в качестве идеологического оружия. Вместе с тем, государственнический патриотизм, по сути своей, безынициативен, несамостоятелен, ориентирован на директивы сверху и способен лишь на то, чтобы по приказу начальства двинуть массы в бой за Родину (естественно там, где и как будет указано). Родина в данном случае равняется государству, а точнее его власти. При этом любая альтернатива (инакомыслие) по отношению к государству, а в более широком смысле свобода личности, рассматриваются как проявление предательства и антипатриотизма.
Формируясь как некий негласный закон отношений между государём и различными сословиями, русский патриотизм определял русских в их массовом сознании как лучший и самый цивилизованный народ из всех существующих и существовавших ранее народов. Такой народ всегда бывает правым. Он призван быть народом-победителем. В его адрес, если и допускается критика, то лишь такого порядка, что русские излишне доверчивы, жертвенны, мягкосердечны, бесхитростны, и потому они часто становятся жертвами злоумышленников. Это помогало власти выступать от имени народа, народа, который никогда не заблуждается в главном, народа, наделённого высшей справедливостью. Такая риторика импонировала и самому народу, способствовала сохранению в государстве лозунга о нерушимом единстве народа и власти (народ и партия едины).
Находясь в жёсткой зависимости от государства, люди приучаются использовать государственнический патриотизм в целях самосохранения от государства. Если гвардейская ленточка изначально являлась символом мужества и стойкости в борьбе с иностранными интервентами, то теперь многие стали использовать её в иных целях – для демонстрации своего верноподданничества, для получения неких гарантий дополнительной безопасности в отношениях гражданина с государством. Можно видеть, как автомобилисты располагают ленточки рядом с православными иконками. И если иконка и крестик подразумевают обращение за спасением к небесным силам, то ленточка служит видимым знаком обращения уже к силам земным в лице тех или иных грозных чиновников и стражей порядка. Подразумевается, что государство не будет трогать его патриотов. В этом проявляется «охранительная» функция государственнического патриотизма. Такой патриотизм рождается от страха перед государством и не может служить его устойчивой и стабильной защитой. При наблюдаемом двоемыслии, люди одновременно боятся своего государства и в то же время боятся его потерять. На базе такого патриотизма процветают ксенофобия, низкопоклонство, лицемерие, подмена патриотических чувств их имитацией, отказ от правды, так или иначе отрицательно характеризующей государство. В таком патриотизме проявляется многократно озвученный страх потери могучего государства, распада России. Этот страх, облечённый в привычные патриотические формы, с большой художественной силой выражен во многих произведениях Владимира Сорокина, и он же показан в недавно вышедшем романе «Бомж» Михаила Веллера. Страх есть страх, и он плохой союзник патриотизму. Вот что заявляет один из героев этого романа, всю жизнь считавший себя патриотом, но пришедший, в конце концов, к вывернутым наизнанку выводам: «Я ненавижу эту страну. Я устал от неё. Силы кончились. Ненавижу её рабство, её воровство, её хамство, её наглую ложь, её лицемерие и самолюбование. Никогда не знаешь, когда она тебе устроит подлянку, Не будет здесь добра… Дрожат, а воруют! Дрожат, а убивают! Жрут друг друга – а в перерывах молятся! Это от духовности русской суд никого никогда не оправдывает? Это от духовности врачи и учителя нищие? Это от духовности позорище лицемерное вместо выборов?! Это от духовности славянских проституток больше всех в мире?! Это от духовности наши старики вешаются больше, чем везде?!»
Стандартизация любой духовной ценности, а патриотизм, несомненно, является такой ценностью, губительна. Государство не может быть абсолютным монополистом в управлении человеческими чувствами. Известно, какое разрушающее воздействие оказывают на организм человека наркотики, хотя они и вызывают кратковременные улучшения эмоционального состояния. В случае с патриотизмом таким наркотиком становится пропаганда, замешанная на лжи и страхах, на ксенофобии, на отказе права человека свободно проявлять свои чувства. Наркосодержащий патриотизм таит в себе громадные опасности. Любовь к Родине, родному народу не противостоит осознанию человеком своей принадлежности ко всему человечеству, а, напротив, помогает каждому из нас осознать себя представителем всего людского рода. Долг подлинного патриота честно и смело заявить об этом, если, государство, гражданином которого он является, нарушает установленные международные законы. Патриотизм – путь возвышения личности от ограниченной любви к самому себе и любви к ближним, до любви к любому человеку как таковому и тем самым к человечеству в целом. Поэтому главнейшая задача русского патриотизма в сегодняшней геополитической обстановке заключается в том, чтобы, возвысившись над устарелыми, имперскими представлениями о патриотизме, сберечь Россию от её погружения в пучину самоизоляции и конфликтов с мировым сообществом. Патриоты – это те люди, которые, любя свою Родину, свой народ, чтут и соблюдают законы, выработанные всем человечеством в ходе своего историко-культурного развития.
Владимир Рослов