Любопытное предложение
«Опять наступил на те же самые грабли». Смысл этого крылатого выражения - в повторении ошибки, за которую прежде уже пришлось заплатить. Оно припомнилось мне, когда прочитал на сайте «Интерфакс-религии» сообщение от 14 мая о предложении главы Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства протоиерея Д.Смирнова включить в школьную программу изучение библейских заповедей. Протоиерей озвучил его на заседании Общественной палаты в Москве. Имея в виду школьников, он сказал: «Если они не сердцем это воспримут, то хотя бы ум запомнит». То есть, надо вбить им заповеди в голову и дело с концом.
За предложением протоиерея отчетливо просматривается стратегическая линия церкви – еще глубже внедриться в светское школьное образование, в конечном счете подчинить его себе. Что ж, подобные попытки в истории России предпринимались уже не раз, а в конечном счете церковь получила в 1918 году катастрофу – своеобразный эффект граблей. Но, судя по всему, кое-кому из нынешних иерархов РПЦ хочется сделать еще одну попытку. Это их право. Однако, руководствуясь здравым смыслом, думается, не будет лишним напомнить им некоторые исторические факты, имеющие отношение к теме и предшествовавшие катастрофе.
Перетягивание каната
Начиная с 1803 года, в просвещении простого народа России шло своеобразное перетягивание каната между Русской церковью и министерством народного образования. Все началось с издания в 1803 году императором Александром I указа «О введении наук в России», в котором духовенство приглашалось к «содействию сему благому начинанию». Царь планировал покрыть Россию сетью учебных заведений, включающей в себя приходские училища, уездные, губернские (гимназии) и университеты. Последовала реализация указа. Все учебные заведения, кроме приходских, финансировались из государственной казны. Содержание приходских возлагалось на церковные приходы. Два прихода были обязаны финансировать, по крайней мере, одно училище. Чтобы все дело образования управлялось из одного центра, император в 1817 году объединил министерство духовных дел и министерство народного образования, поставив во главе объединенного ведомства князя Н.А. Голицына. Таким образом управленческие преимущества оказались на стороне светской власти. Подобное положение вещей сохранялось до 1824 года, когда два названных министерства были вновь разделены.
Воцарившийся в 1825 году Николай I продолжил линию на расширение участия церкви в обучении простого народа. В 1836 году он издал указ, который определил открытие при церквах и монастырях народных школ. Теперь центр управления народным образованием явно переместился в сторону церкви. Последовало повсеместное открытие названных школ.
Интеллигенция открыто недоумевала по поводу того, что невежественное, ненавидящее науки духовенство вдруг стало в массовом порядке открывать школы. Чему оно могло научить молодежь?
Последующие события подтвердили правомерность этого вопроса.
После отмены в 1861 году крепостного права идея народного образования приобрела особую актуальность. Теперь церковно-приходские школы в епархиях открывались каждый год по несколько сотен. Всего за шесть лет, с 1859 по 1865 годы, было открыто 21 400 приходских школ. Нередко они располагались в жилых помещениях местных священников, ютились в тесноте, и условия занятий в них далеко не всегда соответствовали общепринятым нормам. Занятия проводили местные священнослужители и, естественно, программа носила чисто религиозный характер. Все это не могло не привлечь критического внимания интеллигенции. В газетных и журнальных статьях высказывались сомнения по поводу достоверности данных относительно столь большого количества церковно-приходских школ, которые возникли внезапным образом. Критике подвергалось само духовенство, выступавшее в роли школьных учителей, отсталость используемых ими методов обучения, общее невежество и узость православной религиозной программы. Критические суждения основывались на конкретных фактах.
Министерство народного образования не осталось в стороне от происходящего, оно поставило вопрос о подчинении министерству всех народных школ. Проблемой пришлось заняться самому императору, и в 1862 году он издал высочайшее повеление, согласно которому все существующие приходские школы отдавались в ведение церкви, а за министерством признавалось право на те школы, которые оно вновь откроет. Решение было явно в интересах церкви, и министерство образования не могло с ним смириться. Не считая возможным игнорировать императорский указ, оно так построило свою политику, что в конечном счете добилось успеха. Повсеместно открывая новые школы, министерство одновременно оказывало ощутимую финансовую поддержку тем церковно-приходским школам, которые выражали согласие работать под опекой министерства. Преимущества министерских школ во всех отношениях были столь очевидными, что попечители округов и мировые посредники, достаточно многочисленные и влиятельные в российском обществе, активно выступили против церковных школ, в поддержку светских.
Недовольство деятельностью церковных школ выразило также земство, объединявшее наиболее состоятельных зажиточных людей по принципу землячества. Имея собственные структуры управления, значительные материально-финансовые средства, оно стало открывать свои школы со светской программой обучения, ориентированной на европейский уровень.
Церковно-приходские школы стали одна за другой переходить под эгиду земства. Духовенства было вынуждено признать свою несостоятельность в организации народного просвещения.
Для координации сложных процессов, происходящих в сфере образования, по указанию императора в 1864 году были учреждены губернские и уездные училищные советы из представителей духовенства, министерства образования и земства. Должность председателя в них по штату занимали архиереи. Главной целью создания училищных советов было - сохранить приоритетное влияние церкви в сфере народного образования, спасти церковно-приходские школы. Но эта цель оказалась нереальной. Предшествующая практика деятельности школ под эгидой церкви до такой степени дискредитировала их в глазах интеллигенции, профессиональных работников просвещения, что председательствующие в советах архиереи оказались фактически в изоляции и были лишены возможности проводить в жизнь свои решения.
Традиционно в светских школах преподавался предмет – закон Божий, представлявший собой основы вероучения русского православия. Занятия по закону Божьему проводил священнослужитель, называвшийся законоучителем. Но теперь многие земства стали отказываться от оплаты законоучительского труда священников, считая, что такой труд является его пастырским долгом. В некоторых земских школах ввели поурочную плату священнику, поставив его занятия под контроль светского учителя. В ряде светских школ оплачивали труд только тех священников, чьи занятия по качеству соответствовали общепринятому школьному стандарту. Во всех светских школах придерживались мнения, что количество уроков по закону Божьему следует сократить до минимума, поскольку это специальный предмет. Ввиду царившей в светских школах атмосферы пренебрежительного отношения к священникам-законоучителям, многие из них отказывались проводить занятия. Нередко уроки по закону Божьему проводили светские учителя. Престиж церкви в сфере народного образования неудержимо снижался.
Спасая честь мундира, вернее рясы, синод был вынужден в 1871 году официально разрешить замещение должностей законоучителей-священников светскими лицами. Процесс ослабления влияния церкви в народном образовании продолжался. В 1874 году, в соответствии с волей императора, архиереи были отстранены от председательства в училищных советах, это место заняли предводители дворянства. Как в губернских, так и в уездных училищных советах было резко сокращено представительство духовенства – до одного человека.
Одновременно стремительно уменьшалось количество церковно-приходских школ. Если в 1865 году их насчитывалось 21400, то 20 лет спустя, в начале 1880 годов лишь немногим более 4000.
«Живая связь между церковью и народной школой заметно ослабела», - отмечал православный историк П. Знаменский. – Духовное ведомство употребляло со своей стороны разнообразные меры к удержанию за собой влияния на народное образование». К числу этих мер относились многочисленные указания иерархов подчиненным продолжать создавать церковно-приходские школы и не оставлять должности законоучителей в светских школах. Кроме того при церквах была учреждена должность псаломщика с обязанностью преподавать в приходской школе, а в программу семинарий был включен курс педагогики, с тем, чтобы выпускники могли хоть как-то проводить занятия в школе. Но слишком низок был авторитет церкви, священников среди русской интеллигенции и в сфере образования, чтобы привести к коренному изменению положения дел.
Почему русская интеллигенция, сама являвшаяся в духовно-нравственном отношении продуктом воспитания Русской церкви, так решительно и категорично отвергала эту самую церковь в сфере народного образования?
Ответ частично содержался в выступлении на заседании кабинета министров 22 апреля 1881 года министра финансов А.А.Абаза. На заседании присутствовал император Александр III. А.Абаза сказал: «Если действительно некоторые отрасли управления находятся в плачевном состоянии, то к числу их нужно отнести прежде всего ведомство духовное (Русская церковь со всеми ее структурами- авт). В каком положении находится наше сельское духовенство? В самом отчаянном. Можно без преувеличения сказать, что оно само отчуждает прихожан от церкви. Вынуждая у них непосильную для бедных людей плату за крестины, за брак, даже за похороны, и в то же время далеко не подавая им примера христианской жизни, священники наши часто способствуют уклонению крестьян в раскол-штунда (одно из протестантских, евангелических течений-авт), растущий не по дням, а по часам, и даже просто распространению неверия в народе».
Примечательно высказывание еще одной исторической личности – С.А. Рачинского. Профессор ботаники Московского университета он, устав от склок и дрязг ученых собратьев, махнул на столицу рукой и уехал в свою деревню, стоявшую в глуши Смоленской губернии. Там и создал школу для местных ребятишек. Получилась одна из лучших, если не самая лучшая, в России церковно-приходская школа. О блестящем педагогическом опыте Рачинского обер-прокурор святейшего синода К.Победоносцев с гордостью докладывал будущему императору еще в 1880 году. И вот этот Рачинский в «Заметках о русской школе», опубликованных в 1883 году, заявил, что сельское духовенство, которому передаются сельские школы, является «сословием запуганным, но вместе с тем жадным и завистливым, но притязательным, ленивым и равнодушным к своему высшему призванию, а вследствие этого и не совсем безукоризненным в образе жизни».
Любопытная вещь: два разных, не знакомых друг с другом человека, министр Абаза и педагог Рачинский, выскали одну и ту же мысль о низких духовно-нравственных качествах священников, их неспособности просвещать детей.
Отвергая участие церкви в народном образовании, русская интеллигенция в семидесятых годах XIX века фактически выразила недоверие Русской церкви как столпу и основе истины и нравственности. Это были зримые признаки приближающейся катастрофы Русской церкви, которая разразилась несколько десятилетий спустя, когда политические потрясения лишили церковь административных «костылей» и она рухнула.
Но тогда, в 1881 году, императорская власть выразила готовность задействовать административный резерв для укрепления престижа церкви. Вступивший на престол Александр III решительно поддержал реакционное крыло правительства, возглавляемое обер-прокурором святейшего синода Константином Победоносцевым. Из политических архивов Победоносцев извлек девиз: «Православие, самодержавное, народность!» Им руководствовался еще император Николай I несколько десятилетий назад. Девиз вновь стал руководящим принципом жизнедеятельности всей государственной системы и оставался им до 1905 года. Это не лучшим образом отразилось на состоянии народного просвещения.
Чего хотел Победоносцев?
Победоносцев глубоко продумал систему государственного устройства России и управления ею. Ее сущность заключалась в признании силы инерции, необходимой для благосостояния общества, страны. Реальными воплощениями силы инерции Победоносцев видел самодержавие царя и Русскую церковь. Православие являлось идеологической основой самодержавия, скрепами империи. Вместе с тем, Победоносцев видел, что православие само одряхлело, в него необходимо было вдохнуть новую жизнь. Сделать это, по его мнению, могла церковно-приходская школа. Церковь и неразрывно связанная с ней школа вместе спасут народ от невежества, дикости нравов, разврата, а вместе с тем - от возмутительных, опасных стремлений народа к свободе и конституции.
Исходя из этой стратегии, Победоносцев считал создание церковно-приходских школ под эгидой святейшего синода и замену ими светских школ одной из главных задач своей жизни. И упорно стремился решить ее с первых дней царствования Александра III. В правительстве у Победоносцева было два идейных врага: председатель кабинета министров Лорис-Меликов и министр народного образования Сабуров. Надо было их свергнуть. В письме Александру III от 6 марта 1881 года Победоносцев, как учитель ученику, дал указание: «Не оставляйте графа Лорис-Меликова. Я не верю ему… Сабуров не может быть далее терпимым на (данном) месте, в ожидании прочного назначения есть возможность поручить управление Делянову…». Император, как послушный ученик, выполнил указания Победоносцева, в результате чего Лорис-Меликов подал в отставку, а Сабурова просто уволили. Новым министром народного образования был назначен Делянов, который смотрел в рот Победоносцеву и выполнял все его пожелания.
Победоносцеву как правоведу было важно юридически укрепить свои позиции, расчистить поле для дальнейшего продвижения к стратегической цели. Он собственноручно и единолично, в тайне от кабинета министров, написал от имени императора манифест, который, по его заверению, «вся Россия ждет и примет с восторгом, кроме безумных людей, ожидающих конституции». Манифест, одобренный императором, без предварительного ознакомления с ним членов кабинета министров, был опубликован в газете 29 апреля 1881 года. Его главная мысль заключалась в твердом намерении государя сохранить самодержавие.
Затем последовала важная финансовая акция, обеспечивающая реализацию идеи Победоносцева: по его ходатайству император забрал из бюджета министерства народного образования 55 500 рублей и передал их синоду на устройство и содержание церковно-приходских школ.
Победоносцев шел дальше. В июле 1884 года по его инициативе и согласно императорской воле были изданы так называемые правила о церковно-приходских школах, на основании которых все церковно-приходские школы, а также светские школы низшей ступени( грамоты), передавались под управление церкви. Были упорядочены структура школы и программы обучения. Церковно-приходские школы подразделялись на двухлетние и четырехлетние. Занятия в них проводили священники или же светские учителя из выпускников духовных учебных заведений, утвержденные епархиальным архиереем. В любом случае общий контроль осуществлял священник. В низших школах обучали чтению церковно-славянского и русского текста, письму, начальному счету, церковному пению. В приходских школах программа была несколько шире. Во всех школах закон Божий являлся основной учебной дисциплиной. Далее шли православный катехизис и объяснение богослужения.
Все управление школами формировалось и осуществлялось под руководством синода. При самом синоде был создан училищный совет, а при епархиях – епархиальные советы. Практически все члены советов были из духовенства. В состав епархиального совета входил один представитель министерства образования . В уездных отделениях совета заседали инспектор народных училищ, представитель от земства или чиновников. Епархиальный архиерей мог по своему выбору пригласить в совет по одному члену от земского уездного собрания и от городского общества.
Количество народных школ год от года возрастало. Согласно отчету обер-прокурора синода, в 1908 году насчитывалось 26 097 церковно-приходских и 13 650 низших школ. На их содержание в 1907 году было израсходовано 1 006 509 рублей из казенных (государственных) поступлений по смете синода и 6 667 987 рублей из местных поступлений.
«При таких отпусках явилась, наконец, возможность придать церковно-приходскому образованию должную стройную организацию», - отмечал православный историк Н. Тольберг.
То есть, финансирование позволяло организовать качественный учебный процесс и получать достойные плоды просвещения. Каковы же были эти плоды? Своеобразным ответом на эти вопрос стало письмо Победоносцеву некоего неизвестного автора, которое Константин Петрович, однако, положил в специальную папку, рассчитанную на многолетнее хранении:
«Дворянство ненавидит вас, как дьяконского внука, стремящегося передать духовенству оставшееся за дворянством право руководства народной школой. Дворянство боится, что духовенство, издавна бог весть по каким причинам озлобленное на все дворянское сословие, воспользуется предоставляемым ему исключительным правом заведования начальной школой, чтобы передать всю ненависть к дворянскому сословию и будущему поколению крестьян. Они боятся, что тогда поджоги помещичьих имений станут гораздо чаще, потому что, по их мнению, если есть кто-либо более озлобленный против дворянства, завидующий ему, желающий сделать ему всякую пакость, так это сельский священник, который теперь еще связан контролем над школой со стороны дворянства.
Бюрократия средней руки тоже недовольна вами за предпочтение, которое вы оказываете духовенству. Она высказывает убеждение, что духовные учебные заведения больше всех других поставляют атеистов, нигилистов и динамитчиков (террористов).
Духовенство проклинает вас за учреждение дьяконов, отнявших у причта значительную часть доходов. Оно ненавидит вас еще за то, что по вашему приказу архиереи велят им под угрозой лишения места заводить школы во что бы то ни стало, несмотря ни на что. За то, что теперь кроме взяток благочинным и консистории приходится еще платить взятки отцам-наблюдателям за церковно-приходскими школами из боязни доносов о школах, существующих только на бумаге.
Те из священников, которые пишут статьи о возрождении школы, подделываясь под ваши взгляды, весьма часто больше всех других вас ненавидят. Я знаю троих таких. Я знаю одного священника, до страсти преданного школе. Он 13 лет держит воскресную школу и церковно-приходскую школу. Но и он жалуется на вас, потому что теперь ездит его ревизовать пьяница-священник и требует с него взятку, потому что теперь некому его поддержать, кроме того пьяного наблюдателя, так как земство отшатнулось от него, хотя раньше весьма ценило его заслуги. Все это так его огорчает, что с нынешнего года он передает эту школу пьянице-дьякону, с трудом подписывающему свою фамилию».
Это письмо Победоносцев получил в 1887 году. В том же году он посетил Смоленск, где навестил тяжело больного отца своей жены и здесь ему сообщили о причастности учащихся местной духовной семинарии к террористической организации «Народная воля». В доме, где они жили, полицейские обнаружили склад запрещенной литературы, в том числе газету «Народная воля», брошюры авторов-народников, биографии руководителей этой организации. Полиция раскрыла фамилии нескольких десятков террористов, их связи с московскими сообщниками.
Такими оказались плоды духовного - просветительской деятельности в Смоленске. Поток информации, получаемой Победоносцевым из епархий, позволял ему достаточно четко представлять себе всеобщую картину низкого религиозного и духовно-нравственного состояния как священнослужителей, так и народа.
Историки отмечают, что выпускники духовных семинарий были «самым радикальным революционным элементом в сфере студенчества». Интересно признание одного из видных русских иерархов митрополита Евлогия: «Около половины семинаристов ничего общего с семинарией не имеет: ни интереса, ни симпатии к духовному призванию». Православный историк Д.В. Поспеловский как бы продолжает мысль иерарха: «Для тех, кто был в семинарии поневоле, внешне обязательное благочестие было сплошным лицемерием, вызывало раздражение, бунтарство и часто приводило к воинствующему атеизму».
Как много было семинаристов-лицемеров? Согласно статистике, к 1911 году из 2148 выпускников семинарий в священники пошли 574, остальные же 1574 попали в число потенциальных атеистов и революционеров, о которых выше говорили иерарх и историк.
В 1905 году на престол взошел Николай II. Назначенный им глава правительства сразу же отправил Победоносцева в отставку.
В 1906 году в синод из епархий стали поступать первые доклады о массовом отходе рабочего люда от церкви . В одном сообщении упоминался лозунг агитаторов: «Нет Бога, долой церковь!» В нем же отмечалось, что что почти все школьники, студенты и семинаристы, дети духовенства, выступали на стороне революционеров.
В 1914 году введении Русской церкви находи лось 35 000 школ. Что делали выпускники этих учебных заведений в годы социальных потрясений, с 1917 по 1922? Может быть проповедовали заученные ими заповеди Божии? Увы, как и другие участники гражданской войны они убивали. К тому времени православная Русская церковь на протяжении 900 лет властвовала безраздельно, формируя души россиян так, как она хотела. И что же сформировала? Православные христиане, разделившись на белых и красных, беспощадно истребляли друг друга. Вот каковы были плоды церковного просвещения и воспитания.
А что дальше?
Представим себе, что на каком-то уровне вдруг решили ввести в светски х школах, как предложил протоиерей Смирнов, изучение заповедей Божьих. Что дальше? Вот приступили к заучиванию десятой заповеди: «Не желай дома ближнего твоего (ни поля его), ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, (ни всякого скота его), ничего, что у ближнего твоего». За ближнего своего школьник, скорее всего, примет лучшего друга. И начнет ломать голову, где же у этого друга поле, раб и рабыня, бык и осел, и всякий прочий скот? Относительно последующих размышлений, выводов и действий школьника можно только строить предположения. В любом случае они едва ли доставят радость учителю, понуждающего ребенка зубрить странные фразы.
Не случайно протоиерей делает упор именно на зубрежке заповедей, заучивании без понимания их смысла. Их смысл спрятан так глубоко, что и богословы зачастую не могут до него докопаться. Что же касается смысла заповедей «не убивай», «не кради», то они к религии не имеют никакого отношения и, несомненно, возникли задолго до рождения религиозных чувств и понятий.
Современные дети, руководствуются в жизни здравым смыслом больше, чем этого хотелось бы священнику. Это еще одна причина, по которой протоиерей настаивает на механической, бессмысленной зубрежке заповедей.
Здравомыслие молодежи содержит в себе потенциально большую вероятность того, что ревнители религиозного просвещения еще раз наступят на те же самые грабли истории.
Геннадий Иванов.
Журналист.