Коррупция в отношениях государства с религиозными объединениями.
Общественно-политический и социально-экономический кризис конца 2014 - начала 2015 гг. вновь актуализировал общественную дискуссию о тенденциях, результатах и итогах «демократических реформ» в современной России. Увы, итоги более чем двадцати лет реформ выглядят вовсе не оптимистическими.
Очень многие исследователи говорят о едва ли не полном разрыве между обществом и властью, сопряженным с массовыми нарушениями прав человека, катастрофическим снижением эффективности управления, зависимостью от сырьевого сектора экономики, увеличением разрыва между богатыми и бедными.
При этом коррупция выступает неким общим знаменателем пороков российской политики и экономики. Коррупция есть во всех странах, но в странах «демократического транзита», к которым до недавнего времени относилась Россия, она является настоящим бедствием и одним из самых опасных проявлений криминализации государства.
Оказывая непосредственное воздействие на механизмы государственного управления и на большинство экономических процессов, коррупция приводит к вырождению власти в инструмент преступной эксплуатации гражданского общества, становясь основным препятствием на пути развития страны.
Латинский термин corruptio означает «подкуп», «порчу», «упадок», предполагая расширенное понимание и применение термина коррупция. В Справочном документе ООН о международной борьбе с коррупцией говорится, что «коррупция — это злоупотребление государственной властью для получения выгоды в личных целях».
По данным международной организации TransparencyInternationalТI), Россия многие годы среди лидеров списка самых коррумпированных стран мира. «Международное движение по противодействию коррупции Transparency International опубликовало 3 декабря 2014 года юбилейный, двадцатый Индекс восприятия коррупции.
Как и прежде, страны мира ранжируются по шкале от 0 до 100 баллов, где ноль обозначает самый высокий уровень восприятия коррупции, а сто — самый низкий. Первые три места в общем рейтинге заняли Дания, Новая Зеландия и Финляндия (92, 91 и 89 баллов соответственно). В 2014 году Россия получила 27 баллов (на один балл меньше, чем в 2013 году) и заняла 136 место, поделив его с Нигерией, Ливаном, Кыргызстаном, Ираном и Камеруном»[1].
Таким образом, есть все основания считать коррупцию фактором системного кризиса, поразившего государственность современной России. Однако, коррупция – феномен сложный и многоуровневый. Она проявляет себя от мздоимства работников ГИБДД (на дорогах) и до «беловоротничковой» «элитно-властной» (на «верхних этажах» управления государством). Представляется, что именно элитно-властная коррупция в высших эшелонах государственной власти представляет наибольшую опасность для России.
В то же время область отношений государства с религиозными объединениями, в очень значительной мере связанная с упомянутым верхним уровнем управления государством, на предмет проникновения коррупции как правило, исследована крайне слабо, а предпосылки возникновения, формы, характеристика, содержание, влияние почти не известны научному сообществу.
Тем не менее, эта крайне «деликатная» тема нашла некоторое поверхностное отражение на страницах периодической печати. В основном речь шла о получении в 90-е годы прошлого столетия Русской православной церковью Московского патриархата (РПЦ МП) от Правительства России льгот на беспошлинное получение табака и спиртного и извлечение прибыли от их продажи.
Николай Митрохин в своих публикациях, посвященных теневой экономическй деятельности РПЦ МП, кроме «гуманитарных» табака и спиртного, упоминает о льготной растаможкеширокого списка товаров из Белоруссии, экспорте нефти и нефтепродуктов, экспортных квотах на рыбу и морепродукты, нелегальное производство и продажу золотых изделий, а также масштабных финансово-политических операциях с ценными бумагами.
Следствием научной неразработанности указанной проблематики и отсутствия правовой оценки, является не только усиление деструктивных процессов, но их законодательное закрепление в качестве государственной политики, подразумевающее необратимость.
Профессиональные исследователи и отчасти борцы с коррупцией в лице руководителей вроде как независимых фонда ИНДЕМ Георгий Сатаров и российского отделения международной организации TransparencyInternational Елена Панфилова также уклонились не только от разработки, но даже от каких-либо публикаций по проблематике коррупции.
Создатель и руководитель антикоррупционного проекта «РосПил» Алексей Навальный также не был замечен на бурно цветущей ниве борьбы с коррупцией в сфере отношений государства с религиозными объединениями.
Более того, в 2012 году в эфире на «Эхе Москвы» А. Навальный отметил главенствующую роль православия и, что мол «не нужно самих себя обманывать, пытаясь стоять на позициях абсолютного равенства». А 18 января 2012 года в храме Святителя состоялся «познавательный и продуктивный» разговор антикоррупционера с главой ОВЦО РПЦ МП Всеволодом Чаплиным.
В общем, ожидать появления проекта А. Навального с условным названием «Государственно-конфессиональный РосПил» пока не приходится.
На государственном уровне и вовсе принято считать, что любые разговоры на «эту тему» могут нарушить картину «гармоничных отношений» («симфонии») государства с РПЦ МП, являющейся «культуро- и государствообразующей конфессией», главным «хранителем духовности и нравственности» и т.д. А значит, и поколебать особую, отводимую властью, роль РПЦ МП в политической жизни России.
В этих условиях Национальный план противодействия коррупции (2008, 2010), ФЗ «О противодействии коррупции» (2008), Национальная стратегия противодействия коррупции (2010) также не могли помешать возрождение особых отношений власти и «избранных» конфессий.
Религиозные организации и конфессионально ориентированные структуры, тем более не готовы затронуть столь «щекотливую» тему. Они совершенно обоснованно не желают «ссориться» с властью и быть обвиненными в нарушении «симфонии», «межконфессионального диалога», а то и в разжигании «религиозного экстремизма», угрожающего «духовной безопасности» страны.
Если борьба с коррупцией, наряду с возрастающей актуальностью, в России «идет сложно», то применительно к области отношений государства с религиозными объединениями (самой по себе не менее сложной) она граничит с невозможным.
Крайне сложно выявить и обосновать наличие коррупционных деяний, в тех феноменах, которые являлись исторически и по инерции продолжают считаться «государствообразующим» фактором России.
На государственном уровне современные представления об отношениях государства с религиозными объединениями опираются на чрезмерно идеализированные дореволюционные, создавая предпосылки для разложения конституционного принципа светскости государства (ст. 14) и переориентации на концепцию «православного государства» на базе РПЦ МП.
Известно, что без «чуткого контроля», а «когда надо», и подавления мировоззренческой сферы не обходился ни один тоталитарный режим. Естественно, свободные и независимые религиозные институты представляют угрозу неограниченной власти.
Власти предержащие любили и умели «скрещивать» политику с религией для своей пользы. История знает крайне мало случаев, когда власти не находили общего языка с религиозными лидерами. В основном же духовенство приходило к своему пониманию «пользы», если не к обретению «гибкости», и определению цены «выживания церкви».
Можно сказать, что «лицо» современного государства и современного мира в весьма значительной мере определяется этим противоестественным «симбиозом».
Российская история так же сохранила немало свидетельств использования Церкви для укрепления авторитета и централизации власти видными государственными мужами России. И введение христианства князем Владимиром, и политику «казённого атеизма», проводившуюся советской властью, объединяют следование позывам текущей политической нужды, подавление свободы совести, навязывание мировоззренческого выбора.
В этом смысле правители постсоветской России недолго оставались оригинальными – период религиозной свободы оказался коротким, а «демократический транзит» так и остался транзитом. Как и прежде, все свелось к тому, что нынешние властители России пытаются превратить религию в некий «моральный базис» своей политики.
Однако, несмотря на единство целей (удержание власти), прикладные методы религиозной политики «мутировали» в зависимости от конкретных исторических времени, местности и ситуации.
Правители «встающей с колен» России XXI века предлогом попрания конституционных принципов свободы совести (ст. 28) и светскости государства (ст. 14) заявляют возрождение духовности, нравственности и прочих «традиционных» ценностей.
Вскоре после распада СССР, начались сначала разговоры о необходимости заполнения «духовного вакуума», возникшего после прекращения работы идеологического отдела ЦК КПСС. В результате выбор власти пал на РПЦ МП.
С начала 90-х г.г. по нарастающей идет явная (прямое финансирование, передача недвижимости) и неявная (льготы, квоты и т.п.) передача государственных ресурсов Московской патриархии. Последняя, поддерживала власть и постоянно делилась с властью своим высоким авторитетом.
Ритуальная практика религиозной политики современных власть предержащих совершенствуется на глазах. Если Ельцин с окружением перед телекамерами со свечкой в храме смотрелись нелепо (за что их называли подсвешниками), то телекартинка верующих Путина и Медведева смотрится более органично.
Реальные «богоугодные дела» нынешних правителей России говорят сами за себя. Имеются факты многомиллиардной передачи Владимиром Путиным государственной недвижимости и бюджетного финансирования РПЦ МП.
Гламурный «местоблюститель» поста президента Дмитрий Медведев великолепно смотрелся не только со свечкой в православном храме, но и в компании с «традиционными» религиозными лидерами.
Он регулярно призывает бороться с проникновением в страну «опасных и вредных доктрин», лично проявляет заботу о моральном состоянии общества, дарит верующим ценные иконы, оказывает помощь в восстановлении церковных объектов и многое другое. Так 14 сентября 2011 года Д.А. Медведев подписал Указ Президента РФ № 1197 «О праздновании 700-летия со дня рождения преподобного Сергия Радонежского», для реализации которого из госбюджета были потрачены миллиарды рублей.
А в ноябре 2011 года патриарху РПЦ МП Кириллу (Гундяеву) были предоставлены помещения для проведения официальных мероприятий в Московском Кремле. Следует также напомнить, что с 11 января 2000 года глава РПЦ МП имеет государственную охрану. ФСО охраняет патриарха по указу В.В. Путина, который принял это решение еще будучи в ранге и.о. главы государства. До этого, с 1993 года, эту функцию выполняло ГУВД Москвы. В апреле 2010 года издание "Аргументы недели" сообщило об изменении схемы охраны Патриарха Кирилла: если Алексия II (Ридигера) охраняли по схеме номер три (машина ФСО и сопровождающие сотрудники), то нынешнего главу РПЦ Кирилла (Гундяева) охраняют по президентской схеме (работа на маршруте движения, на месте пребывания, на отходе, плюс сопровождение — всего в охране патриарха задействовано более 300 сотрудников)[2].
Значительные средства из бюджета РФ выделяются для ремонта и строительства объектов РПЦ МП за рубежом. Например, осенью 2011 года российские власти выделили десять миллионов долларов на реставрацию Сергиевского подворья в Иерусалиме, сообщает 28 ноября "Интерфакс-религия". А в ноябре 2011 года стало известно, что храм РПЦ МП в центре Парижа возведет французская компания также на средства, выделенные из бюджета РФ.
Если этого показалось мало, то еще в 2009 году было принято решение о массовом преподавании конфессионально ориентированных дисциплин в школе и введении института военного духовенства в вооруженных силах России.
Наряду с увеличением «пряника» для РПЦ МП (и отчасти другим «традиционным» для власти конфессиям), для не вписавшихся в новейшую кремлевскую «симфонию» полагается «кнут».
Неизбежным следствием коррумпированных отношений государства и религиозных объединений является рост ксенофобии, нетерпимости, дискриминации по мотивам религии или убеждений и насилия на их почве. Что касается распространения недостоверной и порочащей информации о деятельности религиозных организаций, то в последние годы упомянутое явление системно проявляет себя, не только в конфессиональных и независимых, но и в государственных СМИ.
Все чаще религиозная ксенофобия и насильственные акции со стороны «силовых» структур государства санкционируются руководством силовых структур и инициируются прокуратурой. Как правило, предлогом религиозных преследований служит борьба с «религиозным экстремизмом», «исламским терроризмом», «ваххабизмом», «сектами».
Неправомерные (если не сказать преступные) действия силовых структур не выдерживают никакой критики. Полицейские регулярно врываются в культовые сооружения и домаверующих различных конфессий, оскорбляют, угрожают, избивают людей, не совершивших никаких противоправных деяний.
Нежелание привести государственную политику в соответствие с Конституцией РФ и силовое «рефлексирование» власти на Северном Кавказе и в других регионах России влечет массовые нарушения прав человека и уже создало угрозы безопасности личности, общества, государства.
Приходится констатировать, что отношения современного российского государства с «избранными» религиозными объединениями подвержены коррупции, грубо противоречат Конституции России и выступают весомым фактором деградации государства, сокрушительного поражения демократических принципов и институтов в современной России.
Таким образом, то, что в дореволюционной России считалось идеологической опорой режима и «симфонией», в современных условиях должно называться коррупцией.
Соответственно под коррупцией в области отношений государства с религиозными объединениями следует понимать злоупотребление властью (действие или бездействие) в своих корыстных интересах или в корыстных интересах других лиц и групп, связанное с использованием публичных ресурсов, в рамках «специальных» отношений государства с религиозными объединениями. Так как системообразующим фактором является коррупция верхушечная (государственная политическая электоральная), то главной стороной является «должностное лицо», «государственный служащий».
«Гибкость» церкви и «прагматизм» власти как предпосылки коррупционной «порчи» России.
Коррупция в области отношений государства с религиозными объединениями (особенно ее политическая государственная составляющая) оказывает непосредственное деструктивное воздействие на механизмы воспроизводства и функционирования государственной власти.
Представляя угрозу демократическим механизмам осуществления власти, коррупция превращается в проблему, угрожающую национальной безопасности страны: стимулирует расслоение по мировоззренческим признакам, сепаратизм, вооруженные конфликты, распад федеративной системы.
Как следствие, государственно-конфессиональная коррупция опосредованно влияет на большинство экономических процессов и выступает системообразующим фактором «порчи» Российского государства, криминализации власти вообще и коррупционной системы в частности.
Основными предпосылками коррупции в области отношений государства с религиозными объединениями являются: с одной стороны политические интересы властных групп, заинтересованных в использовании религии для манипулирования общественным сознанием и своем освящении, а с другой стороны встречные интересы конфессий, которые, как правило, устремляются за пределы религиозных свобод в лоно государственных экономических предпочтений.
Слабая теоретическая разработанность является общим фоном, определяющим самодовлеющий характер отношений государства и религиозных объединений. Фактически правовое регулирование в области свободы совести базируется на некорректных с юридической точки зрения принципах, не имеющих четких правовых критериев, и соответствующем понятийном аппарате, частично заимствованном из теологии, а потому заведомо не годном. Свобода совести подменяется свободой вероисповеданий, права человека – правами объединений, религия – идеологией, а в результате приоритет права подменяется приоритетом политики, интересами властных и конфессиональных «элит».
Определенную роль играет авторитарный тип сознания, унаследованный из прошлого, и характерный, по словам игумена Иннокентия Павлова, как для населения, так и подавляющего большинства нынешнего российского епископата.
Так как главным субъектом в отношениях с государством является Русская православная церковь Московского патриархата (РПЦ МП), то немаловажным представляется ответ на вопрос: С кем непосредственно выстраивает отношения власть в лице государственных чиновников (избранных и нанятых на службу) и кто говорит от имени РПЦ МП, в последнее время претендующей представлять до 80% российского народа?
Патриарх РПЦ МП Кирилл (Гундяев), еще будучи митрополитом, не раз заявлял, что Россия является православной страной с национальными и религиозными меньшинствами, так как 80% россиян идентифицируют себя с православием.
О демократии в управлении РПЦ МП говорить бессмысленно, так как она является жестко централизованной структурой. По мнению Александра Солдатова «демократия» в современной РПЦ осталась на уровне сбора пожертвований и принятия решений о покупке новых ведер и швабр в приходском храме. Можно без преувеличения сказать, что современная РПЦ обладает самой жесткой «вертикалью власти» не только среди Православных Церквей, но и по сравнению со славящимися своим «папизмом» католиками... В общем, говорить о существовании в современной РПЦ самостоятельного мирянского движения невозможно – «монополия» на Русскую Церковь твердо укрепилась в руках духовенства».
Более того, не стоит забывать, что история нынешней Русской Православной Церкви Московского патриархата началась с "гибкости", удачно проявленной в "смутное время". До 1943 г. организации с таким названием (РПЦ МП) просто не существовало, но революции была Поместная Российская Православная Греко-Кафолическая Церковь. Ни для кого не секрет, что РПЦ МП была создана для политических нужд Иосифом Сталиным в июле 1943 г.
По мнению бывшего сотрудника научно-технической разведки Первого главного управления КГБ СССР К. Преображенского, высказанному в эфире радио "Свобода", РПЦ МП была создана КГБ, и все церковные деятели находилась под соответствующей опекой. Получается, что все высшее руководство РПЦ МП прошло через школу преданности власти, а первые лица РПЦ МП сделали карьеру благодаря "гибкости" и по-другому уже не могут. К. Преображенский считает: "По идее они должны были покаяться, сказать, что они сотрудничали и работали на государство, но они не могут покаяться и никогда не покаются, потому что все они агенты. А что это значит? Это значит, что на каждого имеется компроматериал, это у нас называется "закреплением оперативного сотрудничества".
П. Гобл в газете The Washington Times пишет: "Есть мнение, что глава ОВЦС МП митрополит Кирилл (Гундяев) также был в тесном сотрудничестве с КГБ. В 1992 году бывший оперативный работник КГБ Шушпанов подробно описал работу КГБ в Отделе внешних церковных связей, которым долгое время руководит митрополит Кирилл. Шушпанов утверждает, что "главной задачей этого отдела РПЦ было оказание помощи КГБ в его работе. После распада Советского Союза ситуация изменилась. Российские спецслужбы сделали все возможное для того, чтобы не допустить раскрытия своих агентов в церковной среде...".
Таким образом, РПЦ МП, структура далекая от какой-либо демократии и гражданского общества, вопреки Конституции РФ усиливает свое влияние на современное Российское государство, а от ее имени отношения с властью формирует узкий круг конфессиональной бюрократии. Прочтение Основ социальной концепции РПЦ позволяет лишний раз в этом убедиться. Следует заметить, что указанные тенденции, в значительной мере касаются и других религиозных организаций, особенно т.н. «традиционных». И с властью «общается» также конфессиональная бюрократия.
Указанные факторы являются основными предпосылками системной многоуровневой коррупции в области отношений современного Российского государства с религиозными объединениями – взаимосвязанной с иными системами общества, и, прежде всего с политической системой и охватывающей многие взаимозависимые, зачастую переплетенные уровни, включая науки и образования, законотворчества и правоприменения. Есть основания предполагать наличие коррупционных сетей и сообществ.
Системообразующей в данной коррупционной системе является государственная политическая коррупция. Политическая коррупция в области отношений государства и религиозных объединений подразумевает манипулирование сознанием с использованием авторитета религии, направлена против гражданского общества и осуществляется в интересах прихода к власти и ее удержания.
При этом, различные политические группы и акторы, которые пытаются заручиться поддержкой религиозных организаций и получить преимущества на выборах, как правило, успеха не имеют.
Соответственно, лидеры конфессий не устают заявлять, что не принимают участия в политической борьбе. Так глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества Московского патриархата протоиерей Всеволод Чаплин в эфире телеканала "Союз" заявил: "Священнослужители, церковная полнота, церковная иерархия, официальные церковные учреждения не могут участвовать в агитационных мероприятиях, которые проводятся в ходе предвыборных кампаний. Не может священник или представитель официального церковного учреждения, даже будучи мирянином, монахом или монахиней, вести агитацию, и об этом ясно говорится в документе Архиерейского Собора Русской церкви от 2 февраля 2011 года".
Но в упомянутом документе ничего не сказано о запрете идеологической поддержки власти в обмен на предоставление различных преференций от государства, вплоть до прямого финансирования и передачи объектов недвижимости на десятки-сотни миллиардов долларов.
Показательно, что никаких запретов на поддержку власти в РПЦ МП и в большинстве иных "основных" конфессий не существует. Более того, те же "Основы социальной концепции" РПЦ МП содержат тезисы о "богоустановленности власти", недвусмысленно напоминающие о далеко не изжитых средневековых традициях сакрализации власти вопреки интересам гражданского общества.
Таким образом, участие РПЦ МП (и некоторых иных приближенных власти конфессий) в политической жизни вообще и в избирательных кампаниях в частности ограничивается, как правило, поддержкой власти с целью успешного преодоления ее кандидатами демократических процедур в виде выборов. Естественно, не задаром. Отношения церковной бюрократии и властных групп строятся на принципах взаимной выгоды, правда, противоречащих Конституции РФ и интересам общества.
Поэтому когда религиозные лидеры говорят о невозможности для Церкви поддерживать политические партии, движения, блоки и т.д., то это в какой-то мере соответствует действительности. Поддерживается только "партия власти" или конкретные политические фигуры, отношения с которыми могут быть выгодны.
Патриарх РПЦ МП в силу ряда факторов является носителем довольно высокого авторитета. В свою очередь, власть всегда нуждается в авторитете и доверии народа, особенно в контексте избирательного процесса. Публичные, «правильно» освещаемые подконтрольными СМИ, контакты РПЦ МП и власти являются не чем иным как актами передачи авторитета высокого уровня.
Плотный ряд религиозных лидеров принял участие в прошлогоднем сентябрьском съезде "Единой России", том самом, на котором члены "тандема" объявили, кто будет следующим президентом, а кто - председателем правительства.
Страна заговорила о возвращении «брежневского застоя», но протоиерей Всеволод Чаплин назвал это примером "нравственности в политике". "Когда еще в истории России высшая власть в государстве передавалась так мирно, достойно, честно, по-дружески? Это настоящий пример доброты и нравственности в политике, пример, которому, по-моему, могут позавидовать не только наши предшественники и люди, жившие в советское время, но и граждане большинства стран мира, включая те, которые пытаются нас учить", - сказал протоиерей, комментируя итоги прошедшего 24 сентября 2011 года съезда партии "Единая Россия".
Председатель Совета муфтиев России шейх Равиль Гайнутдин, также участвовавший в съезде "Единой России", заявил, что видит в решениях властного "тандема" "основу стабильности" в России.
Зампредседателя Российского объединенного союза христиан веры евангельской (РОСХВЕ) пастор Константин Бендас также горячо одобрил вышеупомянутый способ передачи власти и дал высокую оценку властным лицам. "Я рад, что вот многие из так называемых "либеральных ценностей", которые сегодня, в основном, в странах Западной Европы уже позиционируются как достижения демократии, не пришли к нам ни при том президенте, ни при другом. И я выражаю надежду, что и следующий президент Российской Федерации будет твердо стоять на морально-нравственных ценностях, общих для большинства религий и однозначных для христианства", - заявил пастор.
По словам же председателя РОСХВЕ епископа Сергея Ряховского, большое количество НПО, которые были основаны активными протестантскими лидерами, вошли в "Народный фронт" В. Путина.
Но дальше всех в лестных оценках решений съезда "ЕР" зашел лидер "Ассоциации православных граждан" РПЦ МП К. Фролов, фактически сравнивший (и отчасти отождествивший)Гундяева, Путина и Медведева со Святой Троицей.
На таком фоне голоса экс-председателя РС ЕХБ пастора Ю. Сипко, утверждающего, что "оба парня из тандема утратили право на власть", и священника РПЦ МП А. Плужникова, возмущенного требованием волгоградских чиновников агитировать за "Единую Россию", звучат явным диссонансом.
Политическая поддержка РПЦ МП (а другие конфессии стараются не отставать) дает основания говорить о втягивании некоего "религиозного истеблишмента" в политику.
Следует отметить, что разделение на носителя и получателя авторитета носит условный характер, поскольку «соработничество» осуществляется на взаимовыгодных условиях. Креатуры власти успешно преодолевают выборы, а РПЦ МП за счет государственных ресурсов наращивает свои материальные активы, «символический капитал», политическое влияние и даже претендует на монополию (подавляя духовных конкурентов-«сектантов» опять же силой государства) по меткому выражению А. Солдатова превращаясь в «духовного олигарха».
"Раскрутка" избранных "религиозных организаций", получивших доступ к ресурсам государства (в т.ч. к информационным), напоминает раскрутку идеологии, имеющей мало общего с личным религиозным опытом и мировоззренческим выбором людей.
В условиях катастрофической деградации партии власть передержавших, для сохранения которой "обычного" административного ресурса уже явно не хватает, кремлевские политтехнологи делают серьезную ставку на ее освящение.
Анализ предвыборной сакрализации власти показывает, что главными политическими игроками на "религиозно-электоральном поле" являются власть и РПЦ МП, при некотором расширении круга приближаемых к госкормушке. Взаимодействие между ними осуществляется в рамках прагматичной религиозной политики и коррумпированных отношений. В результатевласть через устойчивую связь и прямую поддержку РПЦ МП получает от нее авторитет-освящение, что и помогает ее креатурам преодолевать демократические процедуры.
В данном случае, многие из идентифицирующих себя православными россиян оказываются и "верующими" в Путина-Медведева и их партию. И это несмотря на то, что, по данным соцопросов, большинство из них не ходит в церковь, а некоторые даже не верят в Бога.
Значит не случайно участники питерских праймериз "Единой России" и "Народного фронта" встретили овацией предложение создать в России "Церковь Бога единого – Путина". "Путин должен стать духовным отцом новой религии бога единого! Нужно построить храмы для всех людей, где чистить перышки губернаторам и прокурорам", - цитирует слова некоего Косолапова "Деловой Петербург". При этом Косолапов добавил, что "уже начал собирать деньги на "храм Путина - бога единого".
До недавнего времени было известно только о матушке Фотинии из Большой Ельни, которая в своих молитвах обращается к Владимиру Путину, а ее последователи считают главу правительства новым воплощением апостола Павла.
19 января 2012 года стало известно, что в храме матушки Фотинии обновилась и замироточила икона Владимира Путина, а также его освященный портрет. По мнению матушки В. Путин является реинкарнацией князя Владимира и ему предстоит опять крестить Россию.
Кстати, программа народных инициатив "Общероссийского народного фронта" (ОНФ), обнародованная на сайте "Единой России", призывает к возрождению духовности и сохранению традиционных духовных ценностей, к борьбе с "религиозным экстремизмом" и "ваххабизмом".
В упомянутом контексте, единение жиреющей «партии власти» и «главной церкви» есть санкция небес на существующий порядок вещей, т.е. сакрализация. Естественно, ничего нового в этом нет. Так было «испокон веку», в этом же духе выдержана современная социальная доктрина РПЦ. Та же «богоугодная власть» и «помраченная грехом» человеческая личность.
Более того, с привлечением государственных ресурсов осуществляется дискредитация и даже преследование «нетрадиционных» (с «навешиванием» посредством СМИ ярлыка «деструктивный культ», «тоталитарная секта»).
В самом общем виде, властные группы в рамках «специальных» (по сути, не правовых) отношений за счет налогоплательщиков не только покупают политическую поддержку у религиозных организаций (обладающих интегративным ресурсом и являющихся мощным регулятором поведения), но и способствует усилению их влияния и ресурса. В указанном контексте следует рассматривать незаконную передачу значительных государственных ресурсов религиозным объединениям как на федеральном, так и региональном уровнях. Имеет место растрата или корыстное использование бюджетных средств и общественных фондов.
В данном случае цели, установленные правом (конституцией, законами и другими нормативными актами) подменяются корыстными интересами должностных лиц государственных служащих, воплощенных в конкретных действиях.
Политическая коррупция имеет тенденцию к юридическому закреплению и возведению в ранг государственной политики, подразумевающую «специальные» контроль и ограничения мировоззренческой сферы. Здесь можно говорить о государственной политической коррупции в области отношений государства и религиозных объединений, исходящей от власти, на основе использования религии в политических целях для удержания власти и имеющей тенденцию к юридическому закреплению (институциализации) в качестве государственной политики.
Сакрализация, в том числе в форме клерикализации органов государственного управления, «силовых» структур, государственной системы образования с целью абсолютизации и приватизации власти, имеющей тенденцию изменения конституционного строя, является самым вопиющим проявлением государственной политической коррупции.
Под предлогом утверждения системы «традиционных» для России ценностей (особенно в сфере отношений с государством) и «возрождения духовности» современная российская власть фактически является продолжателем средневековых традиций использования религии (а точнее конфессий) для удержания власти.
«Вершки» и «корешки» государственной конфессиональной политики.
При определении форм и содержания коррупции в отношениях государства и религиозных объединений необходимо различать ее верхушечную и низовую составляющие. О первой уже говорилось выше, она охватывает политиков, высшее чиновничество, и сопряжена с принятием решений, имеющих высокую цену (формулы законов, госзаказы, изменение форм собственности и т.п.).
Например, принятие в 2011 году ФЗ «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности» противоречит Конституции РФ, поскольку закон позволяет по произвольным основаниям передавать государственную собственность (в т.ч. памятники культурного наследия) полезным для власти религиозным объединениям, в т.ч. тем из них, которым она никогда не принадлежала. Точная цена вопроса не известна, но очевидно, что с учетом уже переданных ранее и запланированных к передаче в будущем объектах речь идет о сотнях млрд. $.
Дело в том, что процесс незаконной передачи собственности идет уже несколько лет. Поэтому, прежде всего речь идет о попытке узаконить передачу уже переданных объектов. Например, в 2010 году, по информации РИА Новости, уже передано 80 зданий, до конца года предстояло передать (и вероятно передано) религиозным организациям еще 150–200 объектов недвижимости.
По информации газеты "НГ-религии" в России насчитывается 6 584 объекта культурного наследия федерального значения религиозного назначения, из которых 6 402 объекта предполагается передать РПЦ МП. Мусульмане претендуют на 79 объектов, католики – на 68, лютеране – на 13, буддисты – на 21, иудаисты – на 1. Кроме этих объектов существует 4 417 памятников регионального значения, из которых православным принадлежит 4 241 объект, мусульманам – 86 объектов, католикам – 76 и иудаистам – 14 объектов.
Показательно, что накачка РПЦ МП государственными ресурсами внушает оптимизм функционерам «партии власти». По информации «Интерфакса» от января 2012 года председатель высшего совета "Единой России" Борис Грызлов считает, что нынешнее состояние Русской православной церкви свидетельствует об успешности процесса возрождения страны. "На мой взгляд, есть один из самых ценных показателей возрождения России, о котором почему-то забывают в пылу политических баталий. Этот показатель связан с состоянием Русской православной церкви. Я думаю, что положительная динамика здесь - очевидное свидетельство того, что и у всего нашего народа есть достижения и есть перспектива", - сказал Б.Грызлов журналистам 24 января.
После принятия (а точнее протаскивания) в 1997 г. ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» законотворческий процесс в данной области окончательно вышел из под контроля гражданского общества.
С тех пор Государственная Дума стала «полигоном» борьбы заинтересованных сторон, по законодательному закреплению: а) государственных предпочтений для «традиционных религиозных организаций», упомянутых в преамбуле ФЗ; б) ограничений для остальных под предлогом обеспечения «духовной безопасности» и борьбы с «сектами», «религиозным экстремизмом».
Принятие ряда антиконституционных законов и наличие соответствующего пакета законопроектов в законодательном органе позволяет говорить о системе противозаконного лоббизма, взаимосвязанного с государственной политической коррупцией в области отношений государства и религиозных объединений.
Слова замсекретаря президиума Генсовета "Единой России" лишь часть правды, характеризующей законодательный процесс. "Мы договорились о том, что будем представлять патриархии (РПЦ МП - авт.) план законопроектной работы Госдумы, и по всем вопросам, вызывающим хотя бы малейшие сомнения, проводить предварительные консультации, чтобы избежать взаимного недопонимания", - заявил в беседе с корреспондентом "Интерфакс-Религия замсекретаря президиума Генсовета "Единой России", депутат Андрей Исаев.
Более того, верхушечная политическая коррупция в области отношений государства и религиозных объединений научно обосновывается «официальной», а иногда «конфессионально ориентированной» наукой, а также имеет информационное прикрытие в государственных и некоторых конфессиональных СМИ.
Главным объектом обоснования являются государственно-конфессиональные отношения и вероисповедная политика, которых вообще не должно быть в современном светском государстве.
Кроме того, периодически властью дается заказ на обоснование отдельных терминов, с целью их интеграции в систему права. В последние годы имели место заказы на наукообразное обоснование понятий «традиционная-нетрадиционная» религиозная организация, «религиозный экстремизм».
История внедрения антиконституционной «селекции» конфессий на «традиционные» и «нетрадиционные» заслуживает отдельного расследования, поскольку выступает важным рычагом в государственной системе «ручного кремлевского управления» религией.
Так, раздел «Наши ценности. Духовность и единство российского народа» Программы 2012-2018 тогда кандидата, а ныне президента РФ В.В. Путина делает ставку на возрождение и укрепление этих ценностей «через развитие культуры, сотрудничество с традиционными религиозными конфессиями» ( http://www.putin2012.ru/program/2).
Термин «экстремизм», несмотря на закрепление в ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», признается очень широким, относительным и юридически не корректным. А с учетом отсутствия правового определения «религии», применение термина «религиозный экстремизм» несет угрозы правам человека и основам конституционного строя.
Низовая коррупция распространена на среднем и низшем уровнях, и связана с постоянным, рутинным взаимодействием чиновников, адвокатов и религиозных организаций (регистрации, разрешения, согласования и т.п.)
Естественно, конкретных фактов взяточничества известно не очень много. Оно и понятно. Обе стороны, и вымогающий взятку чиновник, и дающий ее священнослужитель желают сохранить случившееся в тайне. Это правило, но бывают и исключения.
Например, эксперт в области религиозной свободы Ларри Юззелл приводит случай вымогательства взятки за регистрацию религиозной организации. "В 2001 г. Московское отделение Армии Спасения вело переговоры с городскими чиновниками, ответственными за регистрацию религиозных организаций. (Наличие официальной регистрации крайне необходимо для таких действий, как аренда зданий.) Курирующий этот вопрос чиновник Владимир Жбанков сообщил полковнику Армии Спасения Кеннету Бейли, что для прохождения официальной процедуры регистрации его группе необходима более компетентная юридическая помощь. Жбанков посоветовал обратиться в некую фирму, которую он сам раньше возглавлял. Полковник Бейли отверг столь возмутительный совет – Армия Спасения вскоре оказалась втянута в длительное судебное разбирательство, и под угрозу было поставлено ее право на существование в Москве".
В этом же материале Л. Юзелла с говорящим названием«Россия: религия на поводке» приводится случай дачи взятки также за регистрацию религиозной организации. "О. СаймонСтивенс, представляющий единственный в Москве приход Англиканской Церкви, имел подобную встречу с Жбанковым по поводу затянувшегося процесса регистрации прихода. В отличие от своего коллеги из Армии Спасения, англиканский священнослужитель согласился обратиться в любимую юридическую фирму чиновника. Не прошло и нескольких дней, как заявление прихода было принято".
Низовая коррупция в области отношений государства и религиозных объединений, как правило, касается уровня правоприменения и является следствием верхушечной политической государственной, сконцентрированной на уровнях законотворчества и науки. Это в основном мелкая «чиновничья» коррупция при участии религиозных организаций. Чиновники реализуют дискриминационное законодательство или злоупотребляют полномочиями, пользуясь коррупциогенностью законодательства, ущемляют права конкретных религиозных объединений. Последние покупают расположение чиновников, чтобы их «не трогали».
В современной России низовая коррупция в интересах отдельных чиновников, как это ни парадоксально звучит, является фактором, несколько смягчающим дискриминационное законодательство, в значительной мере являющееся продуктом коррупции верхушечной (государственной, политической).
Так несовершенство ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» предопределяет его коррупциогенность, но, по словам Л. Юззелла: «коррупция – это игра, в которую иностранцы могут играть так же хорошо, как и русские, даже лучше – у них больше денег. Закон 1997 г. с запутанными положениями, предоставляющий светским должностным лицам возможность действовать по их усмотрению, открыл прекрасные возможности для прямого и скрытого взяточничества. В 1998 г. в Хакасии представитель Кестона несколько раз разговаривал с официальным лицом, ответственным за отношения между государством и церковью; он откровенно сказал, что его коллеги в других областях с радостью принимали взятки, например бесплатные заграничные поездки, в обмен на благосклонное отношение к иностранным миссионерам»[3]. По словам некоторых исследователей, такие же приёмы повсеместно используют не только религиозные организации с управляющими центрами за рубежом, но и епархии РПЦ МП, муфтияты, включая местных чиновников (в обмен на их расположение) в списки дармовых«паломников».
Характерно, что лишь, когда в силу каких-либо факторов интересы властных элит отходят на второй план, на первый план выступают корыстные интересы чиновников. Низовая коррупция, в виде взяточничества отдельных чиновников направлена против государства (порядка управления) и является лишь видимой частью – «верхушкой айсберга». Тем более, что питательная среда для злоупотреблений предопределена неадекватным и антиконституционным законодательством, позволяющем контролировать, использовать, а если надо, то и подавлять мировоззренческую сферу.
Верхушечная коррупция, к которой относится государственная политическая, является системообразующей, направлена против общества и сводит на нет реформы в политической и экономической сферах, ограничивая политическую конкуренцию.
В то же время,масштабная низовая коррупция также опасна, поскольку, создает благоприятный психологический фон для существования остальных форм коррупции и, является исходным материалом для формирования организованных коррупционных структур и сообществ.
В зависимости от того, кто является инициатором коррупционных отношений, коррупция бывает активной (властные группы, чиновники) и пассивной (религиозные объединения). Это – как правило, но бывают и исключения. Иногда некоторые влиятельные и богатые религиозные организации выходят за рамки простой схемы «активный-пассивный» и пытаются навязывать свои правила, оказывая влияние на уровне законотворчества и даже науки. Они участвуют в воспроизводстве коррупционной системы, на всех уровнях, фактически покупая влияние, позволяющее соблюдать свои корпоративные интересы в любых условиях (кроме полного подавления религиозной свободы) и не заинтересованы не только в свободе совести для каждого, но даже в религиозной свободе для всех религиозных объединений.
К важным характеристикам коррупции в области отношений государства и религиозных объединений относятся:
Институционализация (в т.ч. юридическое закрепление) – изначально коррупционные явления формировались де-факто «из уст в уста», постепенно превращаясь в упорядоченный процесс с определённой структурой отношений, а затем закреплялись юридически начиная от ведомственных актов и заканчивая федеральным законодательством.
Латентность (коррупционные деяния не получили отражения в официальной статистике) – указанные выше факторы делают ее неочевидной, особенно в рамках «исторических» отношений государства с религиозными объединениями, по инерции довлеющих над правами человека. Латентности способствует научное обоснование, институцонализация, система внесения и лоббирования законопроектов, пиар-поддержка подконтрольных СМИ, отсутствие гражданского контроля, мимикрия.
Мимикрия (маскировка) – под защиту и реализацию прав человека (верующих), «специальные» отношения государства с религиозными объединениями для всеобщего блага, возрождения духовности, нравственности, семьи, «традиций», «подсознательное покаяние» власти, защиту интересов национальной безопасности и т.д.
Транснациональность – религия феномен надгосударственный, большинство религиозных объединений действуют вне границ одного государства и вовлекаются в международные коррупционные отношения. Несовершенство международно-правовых норм, основанных на старой парадигме разделения на «верующих-неверующих» предопределяет зависимость реализации прав человека от «исторических», сложившихся в конкретном государстве государственно-церковных отношений, делая их заложниками последних. Использование религии в политических целях (политическая коррупция) имеет место во всех странах, противоречит реализации прав человека, что во многом определяет существующий миропорядок и его тенденции формирования системы «глобального апартеида».Таким образом, коррупция в области отношений государства с религиозными объединениями является проблемой мирового сообщества в целом.
«Торговля влиянием» – элемент системной коррупции, во многом обусловленный некой приватизацией данной сферы отношений, превращения ее в особый сектор чиновничье-адвокатского бизнеса, предполагающий огораживание территории от «конкурентов» (недобросовестную конкуренцию), закулисные интриги и т.д. «Торговля влиянием» связана с формированием коррупционного сообщества замыкающего на себя интересы и связанного со всеми субъектами отношений в данной области на всех ее уровнях, т.е. науки, законотворчества иправоприменения. «Торговля влиянием» в значительной мере определяется спросом на влияние со стороны «нетрадиционных» но «солидных» религиозных организаций.
Если о «взаимовыгодном сотрудничестве» главных игроков российского государственно-конфессионального поля написано пусть и недостаточно, но все-таки немало, то о других претендентах на «симфонию» с властью почти ничего не известно.
Дело в том, что большинство религиозных организаций не только ничего не имеют против сращивания религии и политики, но и сами оказываются вовлеченными в коррупционные отношения. В результате они вольно или невольно превращаются в самодовлеющие корпорации, сосредоточенные на собственных узких интересах и чуждые интересам общества.
В указанном контексте важным показателем является то, что власть использует религиозные объединения для некой легитимации и расширения своей антиконституционной политики. Фактически коррумпированная религиозная политика становится возможной благодаря одобрению и/или молчаливому согласию руководства «основных» религиозных организаций и кандидатов в таковые.
В целом стремление религиозных лидеров вступить в контакт с властью на предмет получения экономических льгот и привилегий является обычным и непрерывным. Корпоративные интересы конфессий постоянно ускользают за пределы религиозных свобод (отсутствие дискриминации, равенство конфессий). Как правило, на словах религиозные лидеры декларируют приверженность конституционным принципам и международно-правовым нормам, а на деле добиваются «специальных» льгот и привилегий от государства.
Иногда «неосновные» религиозные организации ищут свои способы выживания в российских государственно-конфессиональных "джунглях". Некоторые, беря пример со "старших сестер", банально стремятся угодить власти, благословляют власть предержащих и даже пытаются предлагать себя в качестве "традиционных". Например, 13 марта 2007 года в ходе "Национальной утренней молитвы – 2007" протестантское евангельское движение России выступило в качестве очередной пропрезидентской партии наряду с "Единой Россией" и "Справедливой Россией"!
Некоторые действуют более изощренно. Они под видом научно-исследовательской, правозащитной и гуманитарной деятельности, путем подкупа устанавливают контроль над религиоведческим сообществом, а через него получают доступ к государственным чиновникам, ведающим взаимодействием с религиозными объединениями в регионах России. Только богатые корпорации могут позволить себе такие «инвестиции», но в результате они покупают «особое» отношение к своей конфессии.
Вовлечение конфессиональной бюрократии в коррупционные отношения делает ее частью политического и финансово-экономического «бомонда», все более далекого от нищающей паствы (общественности) и чуждого интересам гражданского общества.
Сложившийся порядок вещей, судя по всему, устраивает всех фигурантов: власть получает освящение себя, контроль и ограничение мировоззренческой сферы; конфессиональная бюрократия тешит себя близостью к власти (читай к государственной кормушке); адвокаты получают пожертвования, гранты и мировую известность защитников религиозной свободы; государственные чиновники и государственные ученые также востребованы властью и конфессиональной бюрократией.
Совершенно очевидно, что покупка у государственных служащих «особых» условий некоторыми конфессиями не только противоречит конституционным и международно-правовым принципам в области прав человека, но и является аморальной, несовместимой с религиозными ценностями.
Скорее всего, государственно-конфессиональная коррупция была бы невозможна, если бы все религиозные организации выразили ее неприятие.
Системная коррупция в отношениях государства с религиозными объединениями оказала и продолжает оказывать значительное влияние на деградацию правозащиты в области религиозной свободы.
Так как на международном и российском уровнях в данной области доминируют конфессионально ориентированные структуры (например, Международная ассоциация религиозной свободы), то борьба за религиозную свободу носит несколько неравномерный характер – приоритетно защищаются права религиозных организаций, имеющих политическое влияние и соответствующие коррупционные связи.
В указанном контексте, не будет лишним напомнить религиозным лидерам о моральной ответственности перед обществом, а также о том, что принадлежность к институтам гражданского общества определяется независимостью религиозных объединений от власти и ее даров.
Только в этом случае религиозные объединения смогут достойно нести свою миссию и быть "голосом совести" в обществе. Вероятно, в этих условиях власть, лишенная религиозно-идеологической поддержки, вынуждена будет стать компетентной и эффективной.
Таким образом, государственно-конфессиональная коррупция вообще, и особенно ее политическая элитно-властная компонента, являются весомым фактором «порчи» современного Российского государства. Именно этот вид коррупции, наряду с прямой фальсификацией, использованием властью административного ресурса, установления контроля над СМИ, делает невозможными свободные честные выборы и превращает демократию в ее противоположность. Что, собственно, мы и наблюдаем сегодня в нашей стране.
В завершение следует отметить, что эффективная борьба с коррупцией в России невозможна без решения проблем ее государственно-конфессионального сегмента, который является крайне сложным и имеет причины и проявления на различных, нередко пересекающихся уровнях. Представляется необходимой и целесообразной системная работа по противодействию верхушечной политической коррупции в отношениях государства с религиозными объединениями.
Безусловным приоритетом является концентрация усилий на предупреждении, выявлении и пресечении злоупотреблений властью и должностными полномочиями со стороны президента РФ, председателя правительства РФ, чиновников категории "А".
Совершенно очевидно, борьбу с коррупцией в России нужно начинать с кабинетов Кремля и Белого дома.
[1][1] См.: http://www.transparency.org.ru/indeks-vospriiatiia-korruptcii/indeks-vospriiatiia-korruptcii-2014-otcenka-rossii-upala-na-odin-ball
[2] Замуруева И., Тропова Е. Церковь не отделена от государства. Фальсификация выборов в Госдуму поставила РПЦ МП перед дилеммой: встать на сторону власти или гражданского общества // BFM.RU. 12 декабря 2011.