Социальная эволюция человека в телеологическом системно-диалектическом подходе

При построении концепции социальной эволюции человека в онтогенезе будем опираться на категории системного анализа деятельности, обозначаемые как исходные данные и метод.  Исходные концепции, которые далее будут далее развиваться, это концепции: И.Павлова, обозначившего как цель жизни ее сохранение; Маркса, вскрывшего сущность социальных отношений при капитализме как базового внешнего фактора социальной эволюции человека; Выготского Л.С., и его последователей,  развивавших фундаментальный принцип первостепенности социокультурного  фактора в онтогенезе социальной эволюции человека; Промптова, Лоренца, Фета и др. рассмотренных выше ученых, обосновавших развитие биологического фактора в социокультурной среде в развивающемся человеке; Зинченко В.П., очертившего контуры закономерностей социальной эволюции человека в онтогенезе.

Метод исследование – системно-диалектический, означающий, во-первых, что человек  обусловлен системой-обществом, в котором он социализирован, но, в свою очередь, и сам является системой, обусловленной взаимодействием биологических, культурных  и социальных факторов.  И, во-вторых, этот метод означает рассмотрение человека в развитии, т.е. социальную эволюцию человека  в онтогенезе и, при этом, развитие самих факторов эволюции.

 

1. Факторы и закономерности социальной эволюции человека в онтогенезе

Базовыми факторами эволюции являются внутренние и внешние  факторы. Исходные внутренние факторы – биологические задатки, внешние факторы - культурные (этические) и социальные (ценности идеологии общества) и вытекающие из них требования общества. Диалектика взаимодействия внешних и внутренних факторов преобразует социально значимые внутренние биологические факторы в био-культурно-социальные, а освоенные и присвоенные внешние (этическую систему) – во внутренние. Такими развивающимися внутренними факторами эволюции личности являются мышление, воля, биокомплекс, формирующийся на основе инстинкта, освоенные этические категории и порождаемые ими потребности.

Первый этап (биологический)

Следуя за И.Павловым, введем понятие «инстинкт сохранения жизни» для обозначения природного средства достижения обозначенной им цели жизни – ее сохранения. Инстинкт как способность сохранения жизни – самый общий – включает три вида способностей: самосохранения, сохранения рода и инстинкт коллективности (сохранения коллективов разного уровня). Инстинкты развиваются в биокомплексы, биокомплексы формируют потребности (другие источники потребностей будут рассмотрены далее), потребности вызывают желания, желания вызывают действия. Желания я буду называть также волей. Воля стремится к свободе – это ее имманентное свойство.

 Человек родился. Он, его поведение, его отношение к миру определено инстинктом самосохранения и больше ничем. У родившегося человека воля естественно приводит к действию, т.е. свободна, т.к. сама воля еще очень примитивна и определяется инстинктом самосохранения и вследствие того и внешнего противодействия не вызывает. Остальные инстинкты (кроме  самосохранения) присутствуют в родившемся человеке как задатки или открытые программы, потенциально, как несформированные источники потребности, которые будут постепенно формироваться в соответствующие биокомплексы, причем, как они будут формироваться, зависит как от генетической программы, так и от среды – материальной и духовной, в которую они попадут. Дальше я остановлюсь на этом процессе подробнее, а пока, у родившегося человека работает как потребность лишь первый вид инстинкта, связанный с простым биологическим функционированием его организма, причем и любовь к родным развивается вначале именно как любовь к себе, т.е. потребность в них у ребенка есть потребность в средствах самосохранения, каковыми они для него и являются, пока он не овладел этими средствами сам. Этот этап можно назвать не просто биологическим, а «растительным» («растительная душа» у Аристотеля). Общение с миром на этом этапе – эмоционально-чувственное, мышление не развито, отсутствуют и этические категории. Уже на этом этапе возникает первый кризис развития – кризис 1-го года, описанный Л.С.Выготским.

    Второй этап (коммуникативный)

Далее человек, развиваясь, учится управлять своим телом и это дает ему большую свободу действия, начинает осваивать пространство. Человек подключается к общественной культуре, начинается процесс распредмечивания; он начинает овладевать языком и вместе с ним знанием через деятельность и общение со средой. Этот этап, его факторы и закономерности рассмотрены выше в учениях Эриксона, Выготского, Божович, Пиаже.  Выделенные в нашем подходе факторы на этом этапе эволюционируют следующим образом: мышление развивается вместе с освоением языка; в коллективистской среде начинает формироваться биокомплекс коллективности (по Дж.Брунеру). Преобразуется (по Выготскому, Фету и др.) в биокомплекс и инстинкт  самосохранения под воздействием среды и внешней несвободы, это изменение зависит от того, какая это среда.  Общение со средой помимо интеллектуального воздействия есть и процесс органического включения человека в эту среду и подчинения его ее законам. Человек становится элементом системы и при этом теряет свободу воли из-за тех связей, которыми он включается в систему. Он не может теперь всегда действовать так, как хочет, т.к. его включение в систему регулируется отношением «можно-нельзя» или «хорошо-плохо»), проходя  (по Пиаже) доморальную стадию, затем стадию гетерономной морали. Начинается социализация личности, пока еще очень ограниченная рамками семьи или детского учреждения. Я называю это состояние воли «внешней несвободой». Ниже мы рассмотрим подробно это понятие, покажем, как зависит оно от ценностной ориентации общества, от уровня его этической системы.

Это «нельзя» будет очень долго, а часто и всю жизнь сопровождать человека, как те законы или та необходимость, которой его среда извне заставляет подчиниться.

Подчинение человека этому «нельзя» - не пассивно, а активно, даже

активно-агрессивное. Здесь проявляется и дальше все время будет действовать основной закон воли – ее стремление к самоопределению или свободе. Как рассмотрено выше, психологи (Эриксон, Выготский, Божович) отмечают периоды активности выходящей из-под внешних ограничений воли в детском (а затем и в предъюношеском и юношеском) возрасте и приводящей к кризисам этого периода.

Как интеллектуальное развитие, так и органическое включение в систему, т.е. в общество осуществляется через этические нормы данного общества, через главные этические категории, «хорошо - плохо». Пока, на 2 этапе, этическая система человека еще не сформирована и для него «хорошо - плохо» еще почти эквивалентно «можно - нельзя», т.е. просто менее категоричная формулировка того же отношения, через которое он включается в общество. 

 «Внешняя несвобода» мешает осуществлять воле свое постоянное стремление к свободе. И уже на этом этапе  стремление «скинуть» несвободу приводит к обратной реакции среды, приносящей обиды, разочарования, огорчения и заставляет человека искать выход из этого противоречия. Один из них – раздвоение. Это раздвоение  проявляется, когда  ребенок «врет», причем так, чтобы это не было обнаружено.

 Третий этап (экзистенциальный)

Человек растет и включается в различные коллективы – учебные, затем трудовые. Это включение выводит его на следующий этап  эволюции. Этот этап – этап освоения этической системы. Среда постепенно развертывает перед человеком систему своих моральных ценностей, и этот результат многовекового развития культуры пассивно отпечатывается в сознании человека через категории   «добро - зло». Для еще диалектически не развитого ума любая этическая система, созданная веками развития общества, выглядит логичной, непротиворечивой и дающей ответы на те многочисленные «почему», которые и формируют постепенно самосознание человека. В классификации Колберга это - конвенциальный уровень морали.  Параллельно с этим процессом и на первый взгляд независимо от него формируются  биокомплексные потребности: по мере становления самостоятельности отчуждаются от его «я» мать и другие родные – любовь к родным отделяется от любви к себе и делается ее отрицанием; возникают простейшие коллективы «друзей» - возникает и развивается любовь к друзьям (или дружба) в т.ч. к представителям другого пола.

Степень формирования того или иного вида биокомплексной потребности на этом уровне определяется той средой, в которой живет человек, теми общественными отношениями, которые царят в обществе и той культурой, в которую он включается.

Под средой я имею в виду, во-первых, обеспеченность основными средствами существования, во-вторых, действия и взаимодействия окружающих людей. Чем материально труднее жить семье человека, тем больше она нуждается в помощи, в единении ее членов друг с другом и с другими людьми, тем сильнее формируются «коллективные»  потребности. Аналогично влияют и те проявления взаимопомощи, которые испытывает и наблюдает человек. Потому так действенны были в советское время поступки «Тимура и его команды» (А.Гайдар).

Все эти биокомплексы, будучи видами одного биокомплекса сохранения жизни, находятся в постоянной борьбе в душе человека, отрицая друг друга. В такой же борьбе развивается, проходя через отрицания, понятие добра. Эти факторы формируют человека еще пока неосознанно, неотрефлексированно.

Включение в коллективы требует от человека уже более масштабной социализации, все более ограничивая свободу его воли. Закон стремления воли к свободе объясняет и стремление человека выйти из-под власти внешней несвободы в той части его деятельности, которая ею ограничена. Этот протест может вылиться в драматические события, тяжело переживаемые и подвигающие человека к переходу на следующий этап эволюции – рефлексивный. Возможно и другое продолжение – именно такое, которое предлагает  индивидуалистическая идеология: раздвоиться. Оно помогает сохранить свою свободу воли, когда «нет свидетелей» и научиться исполнять роли, когда человек взаимодействует с другими людьми. Больше того: именно на биокомплексе самосохранения (индивидуализме) основана недекларируемая идеология капитализма и в рамках этой идеологии свобода этого биокомплекса самосохранения поддерживается как основа успеха, хотя и под «прикрытием» ролевого поведения, диктуемого нравственными постулатами в частности, христианства. Если человек хорошо это делает, то это означает его успешную «социализацию». Это раздвоение начинается еще на втором этапе и проявляется, когда ребенок «врет». Такое состояние, как правило, не стимулирует дальнейшую эволюцию человека, тем более, если все его время занято работой, или развлечениями, или любыми занятиями, мешающими задуматься над своей жизнью с ее проблемами, а принятая в обществе экономическая система формирует неявную этическую, смешивающую добро и зло с богатством-бедностью, или властью-подчинением, или силой-слабостью, не придает значения различению лжи и  правды, (точнее, подменяет правду ложью, симулякром).

Именно третий этап типичен для деятельной личности в современном индивидуалистическом обществе, причем даже третий этап вследствие его «тормозящего» влияние на активную деятельность проходится лишь частично, т.е. в той степени, в какой борьба биокомплексов не мешает личности активно действовать, не заслоняет усвоенную и выстроенную в процессе социализации иерархию целей (деньги, успех, власть и т.п.).

      Исполнение «ролей» на этом этапе регулируется категориями «добро-зло», сформированными в обществе. Совесть пока почти не тревожит, истина почти слита с ложью, почти не различима (т.к. не отрефлексирована), «самость» не открыта, точнее, не построена. Человек раздваивается, теряя цельность.  Коллективистское общество через общественные отношения и приобщение к культуре толкает человека на другой выход, на поиск цельности, на следующий этап. 

Четвертый этап (рефлексивный)

Человек, стремясь снять внешнюю несвободу и противоречия с

окружающим миром, переживая их, начинает осознавать себя как несовершенное существо. Начинается этап самопознания и самосовершенствования. Это - длинный путь рефлексии, диалектический путь становления духовно развитой личности, формирование своего мировоззрения, в первую очередь – своей этической системы. Это путь отрицания впечатанных ранее в сознание этических ценностей, затем утверждения и т.д. В итоге спираль отрицаний закручивается в некоторое синтезированное, относительно стабильное мировоззрение. Эта стабильность определяется мерой осознания  правил жизни человеческого общества и человека. Чем в большей мере осознанные правила жизни человеческого общества, данные, например, в христианстве, православии соответствуют тем правилам, которые приняты в коллективах, в которых он живет и приняты как основа идеологии государства, тем больше освобождается человек от их внешнего давления, переводя их в свои собственные правила  жизни. В идеальном случае соответствия для человека полностью снимается «внешняя несвобода», навязываемая ему программа поведения теперь для него не существует, т.к. его собственная программа поведения ее целиком заменяет. Именно снятие этой внешней несвободы в результате «осознания необходимости», во многих философских системах называется  свободой воли. Осознание общественных законов, во всяком случае, до уровня, заложенного в данном коллективе или в государственном устройстве, стимулируется стремлением человека сбросить эту внешнюю несвободу и потому достигается многими членами общества. Однако, нет идеально устроенных коллективов, в т.ч. и государства, или, во всяком случае, они очень редки. К ним приближается христианская или иная религиозная община, но «мирская» жизнь проходит в иных коллективах.

 Правила (писаные и неписаные) этих коллективов вплоть до государства подчас предписывают человеку поведение, противоречащее его нравственности, сформированной им этической системе. В этих случаях поведение человека 4 уровня отличается от поведения на 3 уровне, когда он подчиняется требованиям общества. Теперь он им не подчиняется, проявляя тем самым свою внешнюю свободу, но подчиняется достигнутому внутри себя этическому закону (постконвенциальный этический уровень по Колбергу). Это неподчинение может перейти в конфликт человека с обществом вплоть до смерти. Именно ценой смерти одной личности делается возможным изменение законов и в целом духовной жизни общества и его нравственное и духовное продвижение вперед. Таковы итоги смерти Сократа, Иисуса Христа, Дж. Бруно и др. Жизнь ставится на карту для возрождения человечества. Пионеры всегда страдают, если не погибают, и гении чаще оцениваются обществом после смерти, чем при жизни. Одновременно с осознанием общественных законов идет осознание законов жизни человека –  оно стимулируется теми переживаниями, точнее страданием, которые человек испытывает, общаясь с людьми, тем сопереживанием, которое он испытывает, приобщаясь к высокому искусству.

Основным фактором эволюции  на этом уровне остаются развивающиеся этические категории  «добро - зло». Однако на этом уровне еще одним фактором  эволюции становится развитие рефлексии и вместе с ней понимания себя, своего несовершенства и других людей, постепенно сдвигающее человека с эгоцентрической позиции.

Постепенное снятие внешней несвободы на этом уровне оборачивается для человека «внутренней несвободой». Здесь надо отметить, что мы обозначаем этим термином несвободу воли от разума, тогда как в психологии этот термин имеет другое значение. Например, у Леонтьева Д.А. внутренняя несвобода – «в непонимании действующих на человека внутренних и внешних сил, в отсутствии ориентации в жизни, в нерешительности» [Леонтьев Д.А. Очерк психологии личности. Учебное пособие. – М.: Смысл,1997. –  с. 52]. Это различие обусловлено иным понятием воли в данном исследовании, воли- чувства, а не воли-разума. В данном тексте внутренняя несвобода означает, что между волей и ее осуществлением человек сам ставит для себя препятствие или, точнее «цензора» в соответствии со своей этической системой. Говоря об этом этапе  эволюции человека, Л.И.Божович так его характеризует: «в младших возрастах депривация вновь возникших потребностей связана преимущественно с внешними препятствиями (запретами взрослых и др.); в кризисе же подросткового возраста не меньшую роль играют и внутренние факторы: запреты, накладываемые подростком на самого себя, ранее образовавшиеся психологические новообразования  (привычки, черты характера и пр.), часто мешающие подростку достичь желаемого и прежде всего им самим избранного образца» [Божович Л.И. Проблемы формирования личности. – М-Воронеж: НПО «Модэк», 1995 - с.229]. И главную причину этого нового противоречия в человеке она видит не во внешних условиях, и не в половом созревании (как это считают многие психологи), а в развитии рефлексии, в «появлении у подростка способности познать самого себя как личность, обладающую именно ей, в отличие от всех других людей, присущими качествами»[там же, с.231].

 В человеке теперь идет постоянная борьба с самим собой, это вечное противоречие «ума и сердца» иногда настолько сильное, что если из него не будет найден выход в следующий 5 этап, то может быть найден выход лишь в самоотрицание, т.е. самоубийство. В частности, из-за непереносимости страданий, связанных с обострением внутренних противоречий, психологи и стремятся освободить от этого уровня своих «подопечных» или воспитанников, указывая на нежелательность «слишком большого внимания, уделяемого человеком своему Я». Особенно близко подошел к решению вопроса, как освободить человека от этой внутренней борьбы, Фрейд и его последователи, подготовившие, так сказать, «научный фундамент» разразившейся вслед за его появлением (как будто его только не хватало) сексуальной революции. Но только преодолев этот этап, пережив эту внутреннюю борьбу, человек далее приходит к пониманию нравственного закона жизни человека и человеческого общества.

Человек может на этом этапе действовать в соответствии со своей волей – против  своего разума – или в соответствии  со своим разумом – но против воли   – в любом случае противоречие внутри него при активном разуме не разрешается, а обостряется, т.к. чем активнее разум борется с волей, т.е. утверждает свое право определять поведение человека, тем активнее это же право отстаивает воля как свой закон – стремление к свободе. Эта борьба в итоге снимает волю как способность вообще определять действия человека, как отстаивание этой способности. Воля теперь направлена не во вне, а сама на себя, тем самым снимается действие, снимается вообще важность для воли любого результата действия, а важность их остается исключительно для разума. Этот этап приводит таким образом (при сильном разуме) к отрицанию природы человека, пока еще не освободившейся от преобладания биокомплекса самосохранения и самоутверждения. Но коллективистская среда, способствуя снятию этого преобладания,  и вместе с ним внутренних противоречий, толкает человека на следующий этап.

          Пятый этап (духовный)

Следующий этап  эволюции наступает вместе с формированием полного биокомплекса сохранения жизни, в котором свое место занимает биокомплекс коллективности. Вместе с тем продолжается самопознание, но не просто своей природы, а познание своего движения, т.е. рефлексия пройденных этапов при этом совершенно новой «меркой», новым орудием познания. Такая рефлексия стимулируется обострением внутренних противоречий, возникших на 4 этапе и стремлением снять внутреннюю несвободу, созданную разумом.

Теперь орудие познания человека самого себя – категория «естественно  (истинно) – неестественно (ложно)». Эти категории являются отрицанием этических категорий «добро - зло», на которых строилась на предыдущих этапах этическая система человека и тем самым и ее отрицанием вот почему: орудие «хорошо - плохо», «добро - зло» неизбежно приводит к внутренней несвободе и к таким ее проявлениям, которые отрицают не полно сформированный  биокомплекс сохранения жизни, являются ложью по отношению к нему.

Теперь осознается, что разумный и внутренне несвободный человек вынужден был часто (или иногда – в зависимости от степени  сформированности  биокомплекса) лгать, общаясь с внешнем миром, «играть роль», отрицая свою природу, т.е. свои «нижние» биокомплексы, прежде всего,  самосохранения. Мало того, разум взял на себя на 4 этапе и руководство теми потребностями собственного тела, которые не связаны с общением (П.Я.Гальперин их назвал «органические»), полагая, что он, обладая знаниями, лучше понимает, что этому телу нужно, (позднее человек поймет несовершенство знания и разума), «обуздывая» его «неразумные» желания (и он был прав в той мере, в которой помогал телу отличать удо-

вольствия от истинных потребностей).

На 5 этапе основной этической ценностью разум признает «истинное», ставшее «естественным», таким образом, он сам снимает как неизбежный источник лжи свое насилие над природой человека, теперь новой природой.

Теперь, когда «узда» оказалась снятой, сникли и сами «неразумные» желания, которые, собственно, этой уздой и стимулировались, как и те проявляемые в общении потребности биокомплекса самосохранения, которые разум сковал. Эта ситуация объясняется все тем же законом стремления воли к свободе. Кроме того, все это время «господства» разума идет работа по определению самими  биокомплексами своей меры – об этом речь пойдет ниже.

         Момент наступления 5 этапа определяется формированием и реализацией полного биокомплекса сохранения жизни как источника потребностей, нахождением меры каждого его вида: именно теперь отпадает необходимость в их контроле и управлении разумом, и теперь они могут свободно проявляться. Теперь кончилась вечная борьба «ума и сердца». В Евангелии от Иоанна мы находим точную характеристику этого духовного этапа: «и познаете истину, и истина сделает вас свободными». Если на третьем этапе человек, подчиняясь требованию общества, уступал место в транспорте, а на четвертом – уступал, подчиняясь требованию разума и совести, то теперь он уступает, исполняя собственное желание уступить, испытывая сострадание к слабому, желание помочь немощному человеку, совпадающее с уже ненужными требованиями разума. Теперь человек достигает внутренней гармонии: каждый раз включается или преобладает тот из биокомплексов, которому что-то угрожает; любовь к ребенку толкает на самопожертвование ради него; любовь к Родине, если ей что-то угрожает, толкает на поведение, называемое «подвиг» или «героизм». Только здесь, на 5этапе, сформировано новое природное «Я» в полной гармонии всех видов (биокомплекса) сохранения жизни. На этом этапе потребность обладания уступает место потребности отдавания. Разум находит (хотя он может найти его и раньше), наконец, закон жизни человека и человеческого общества. Этот закон мы находим у И.Павлова, Т.Де Шардена, В.Вернадского, Н.Моисеева и др. – закон сохранения жизни Homo sapiens. Разные философы искали его в разных формах: «поступай так, чтобы твое правило имело силу всеобщего закона», или «не делай людям того, чего не желаешь себе», или «человек для другого человека всегда – цель, и никогда не средство», или «цель не оправдывает средства» и т.д. – но суть одна. В христианстве этот закон – любовь, и главная заповедь - «возлюби ближнего своего», но парадокс заключается в том, что человеку нельзя сказать «возлюби»; это ведь (как всякое слово) – обращение к разуму, и разум вполне с этим согласится и приведет человека максимум на 4 этап. Но 5 этап тем и отличен от предыдущих, что только здесь нравственные требования разума и раскрытый закон природы совпадают с собственной сформированной природой человека, с реализованным потенциалом, что и порождает эту любовь, это уважение, это сострадание. Здесь возникает гармония осознания себя частью целого и чувства коллективизма как восчувствования себя частью целого, порождающего поведение, способствующее сохранению этого целого. Здесь находит свое завершение  и определение нравственности Вл.Соловьева: «нравственно добрые действия суть те, которые имеют своей целью собственное благо других субъектов,… а не исключительное благо действующего субъекта» [Соловьев В.С. Философское начало цельного знания. – Минск:Харвест, 1999 – с.482].

      Здесь оказывается преодоленным рационализм Гегеля в угаданном им единстве разума и чувства, в экзистенциалах Хайдеггера, здесь, наконец, разрешается поставленный К.Х. Делокаровым вопрос: «В современных условиях нужен новый рационализм, включающий в себя опыт осмысления ошибок прошлого и потому основанный на единстве науки и нравственности, разума и чувства. Поэтому логично ставить вопрос о необходимости ограничения его претензий на всеобщность и универсальность. «Я мыслю» не перестает быть фундаментальным требованием, только «я мыслю» не должно вытеснять «я чувствую», «я верю»  и т.д.» [Делокаров К.Х. Синергетика и познание социальных трансфлормаций // Синергетическая парадигма. Человек и общество в условиях нестабильности – М.: Прогресс-Традиция, 2003 –  с.18-36].

       Черты этого этапа в другой терминологии  («личное бессознательное»,  «коллективное бессознательное») мы находим у К.Юнга: «Насколько больше мы осознаем себя через самопознание и действуем соответственно этому, настолько уменьшается пласт личного бессознательного, накладываемый на коллективное бессознательное. При этом возрастает сознание, которое больше не заточено в ограниченный, сверхчувствительный личный мир интересов цели. Это расширенное сознание больше не будет ранимым, эгоистичным набором личных желаний, страхов, надежд, амбиций… Напротив, оно принимает на себя функцию связи с миром объектов, приводящих человека к абсолютной, связующей и неразрывной общности с миром в целом»[ Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени. – М.: Прогресс, 1993. --336 с. // www.psibook.com/11/108.html(28.03.2007)]. У Юнга мы видим неразделенные черты всего следующего за экзистенциальным пути эволюции человека: рефлексивного (действие в соответствии с самопознанием), духовного (преобладание коллективного бессознательного) и последующего – духовного зрения (абсолютная, связующая и неразрывная связь с миром).

Близкий к описанному здесь итог эволюции человека находим у Орлова А.Б.[ Орлов А. Б. Психология личности и сущности человека: парадигмы, проекции, практики. – М.:Академия,2002 -   с.47-80], где также не расчленены черты (этические категории, формирование биокомплекса сохранения жизни и его реализация  как источника потребностей, состояние воли) рефлексивного - духовного этапов, но через другие, отличные от используемых здесь, представления (преодоление личности сущностью, персонификация личности) «человек  перестает ощущать себя личностью, своего рода ареной столкновения «добра» и «зла», преисполненным противоречивых знаний и чувств моральным существом, противостоящим другим людям в их отдельности, одиноким эго; он начинает воспринимать себя одновременно и в качестве источника, и в качестве посредника, проводника радостной любви (особого опыта трансперсонального общения, опыта сущностной тождественности с другими людьми)».

         Достигается гармония человека («person») с окружающим миром, «чувство внутреннего согласия по отношению к своим чувствам, желаниям, поведению» и у А.Лэнгле [Кривцова С. Экзистенциально-аналитическая теория  личности Альфрида Лэнгле //Развитие личности, 2005, №1., с.105-127]. Но здесь также нет различения вышеназванных черт  рефлексивного – духовных этапов: «человек, проживающий свою единственную жизнь всерьез, стремится увидеть ее как включенную в систему более общих взаимосвязей: исторических, культурных, биографических, религиозных. Смысл его поступка или намерения становится частью превосходящих его смыслов, общечеловеческой смысловой сферы. Его жизнь, объективные обстоятельства которой задуманы не им, благодаря его духовным усилиям созвучна его сущности и хорошо устроена в превосходящей его системе смысловых взаимосвязей». Однако путь к этой гармонии в теории Лэнгле заявлен, но не разработан.

Здесь надо сделать такое важное уточнение: движение от этапа к этапу, от уровня к уровню идет не путем замены одного другим, а путем наслоения на предыдущий последующего. Это наслоение осуществляется не сразу, а посте- пенно, по мере эволюции уменьшаются предыдущие слои и начинает статистически преобладать последний. Если говорить точнее, то картина такова.

Во-первых, постепенное формирование и реализация как источника потребностей более высоких видов биокомплекса сохранения жизни сопровождается и их противостоянием (борьбой) низшим. Это противостояние идет как на сознательном уровне – и здесь работает рефлексия, опирающаяся на познанные законы мира (осознанную «необходимость») так и на подсознательном – здесь человек интуитивно строит свое общение с миром. В любом случае работают идеалы, диктуемые достигнутой этической системой как на сознательном уровне, так и («архетипы») на подсознательном.

Вся эволюция направлена (в соответствии с законами диалектики) на поиск той меры, границы во взаимодействии разных видов биокомплекса, которая не принесет ущерба, если нет угрозы жизни, ни одному из видов, и активизирует вид того уровня целого, сохранению которого возникла угроза. Поиск этой границы можно сравнить с закручивающейся спиралью или с затухающим колебанием маятника. Крайнее положение (чрезмерная власть нижних биокомплексов) создает негативную реакцию либо окружающей среды, либо внутренней этической системы и толкает маятник в противоположную сторону, где его ждет негативная реакция этих пока преувеличенных нижних биокомплексов.

Во-вторых, формирующиеся как источник потребностей  биокомплексы не сразу находят собственную меру в своих проявлениях. Так, биокомплекс сохранения рода при переходе меры приводит к «коллективному эгоизму». К ним приводит также и  биокомплекс сохранения коллектива при переходе меры, например, стремление к сохранению научно-исследовательского коллектива,  стремление к сохранению национальной общности и т.д. 

В любом случае к нахождению меры ведет развивающаяся этическая система. Этот хрупкий процесс может быть нарушен попаданием во власть или иные почитаемые сферы (что отчасти объясняет «скатывание» вниз известных лидеров, иногда и войны, и конфликты).

Само движение может идти быстрее или медленнее в зависимости от многих факторов, главные из которых – врожденные наклонности человека и среда. Наиболее склонны к описанному здесь рефлексивному пути  эволюции люди с преобладающим развитием левого, «рационального» полушария, более интроверты, чем экстраверты. Люди с более развитым «эмоциональным» правым полушарием чаще идут к гармонии не столько через рефлексию, сколько через сопереживание в т.ч. и с помощью театра и др. видов искусства. Промежуточное место между ними занимает религия, церковь, которая, воздействует и эмоционально, отчасти подсознательно, и, с другой стороны, таким актом, как исповедь, стимулирует развитие рефлексии, если только не отдает предпочтение форме (что можно повсеместно наблюдать).

Влияние среды в коллективистском обществе двояко. Это, во-первых, идеология общества, порождающая человеческое окружение, в котором царит закон взаимопомощи и выручки; здесь совместная деятельность и общение быстрее сглаживает колебания «маятника» и приводит к равновесию или гармонии. Однако и в коллективистском обществе не исключен и эгоизм, и коллективный эгоизм – это тормозит движение  к гармонии духовного уровня.

Во-вторых, это культурная среда - те веточки культуры, которые окружают человека: книги, театры, киноконцертные залы, храмы, средства массовой информации и т.д. Эти веточки имеют культурно–исторические корни и ценностной ориентацией этого дерева определяется вероятность достижения гармонии 5 уровня.

Таким образом, влияние среды определяется идеологией и культурой общества, а через них заложенными в ней производственными отношениями и этическими системами. Вошедшие в человека этические системы и с их участием сформированная им собственная – вот главная сила, формирующая и реализующая полный биокомплекс сохранения жизни и способствующая нахождению меры каждого его вида.

Шестой этап (духовное зрение)

Гармония, достигнутая на 5 этапе, есть гармония с собой, но не всегда гармония с окружающими людьми. Ведь окружающие люди не все (или очень немногие) достигли того же уровня и так же внутри гармоничны, т.е. отвечают тем же нравственным основаниям. Тем более не всегда находится эта гармония с обществом, в котором даже при коллективистской идеологии и культуре, но не  несущей эту идеологию и культуру власти, что произошло в СССР, она может не быть найдена никогда, а, напротив, найденный нравственный закон приводит к активной деятельности по переустройству такого общества; степень гармонии человека и общества возможна лишь при выполнении условия: «всякий социальный организм должен быть для каждого своего члена не внешней границей его деятельности, а положительной опорой и восполнением» (Вл. Соловьев) [Русский космизм. Антология философской мысли.- М.,1993 - с.101].

Потому еще остается чувство несправедливости, когда с человеком

поступают не так, как поступает он с окружающими. Его не всегда понимают, подчас пытаются «раскрыть» его несуществующие коварные или меркантильные замыслы, предписывая его поведение той или иной роли или корысти. Это хорошо можно наблюдать в оценках некоторых

«комментаторов», анализирующих поведение или высказывания высоких

должностных лиц страны.

Еще мучают человека обиды (хотя уже не стремление отплатить тем же и, тем более, не месть), особенно на самых близких людей. Еще не всегда человек понимает других, не всегда может переместиться на позицию другого. Поэтому продолжающаяся рефлексия, переживания своих обид и непонимания переводит его на следующий, 6 этап. На этом этапе действует новый нравственный закон, являющийся диалектическим завершением пройденного витка спирали; главной нравственной ценностью признается «истинное добро». Что это означает? Ведь добро было и раньше нравственным критерием. Но от первоначального, субъективного добра до истинного добра – очень длинный путь. На этом пути человека ждут разочарования и обиды, но только пройдя через них, человек выходит из замкнутого пространства эгоцентризма в открытое – полицентризма, научается отличать и творить истинное добро, научается понимать другого человека. Критерии выделения истинного добра можно разделить на 2 группы: 1-ая – относится к самому себе, 2-ая – к окружающим.

К критериям 1-ой группы можно отнести развитие нравственных оснований, найденных на 5 этапе. Теперь не достаточно императива «не делай другому того, чего не желаешь себе», т.к. он не подсказывает, а что же делать? Ведь другому человеку не всегда хорошо то, что хорошо тебе. К дисгармонии с окружающими приводит и стремление сделать добро, подчас взаимное, вплоть до собственной жертвы – но со своей точки зрения. Добро другому нельзя навязать. Уточнением приведенного императива является «не осуди» (человека, но не его дела или слова), «не обидь» (но при этом, если не согласен с суждениями – не соглашайся, спорь, если это имеет смысл, если не одобряешь поступок – не одобряй и т.д.), «будь терпим», и т.д. (Эти уточнения могут формироваться и на предыдущих этапах). Но «истинное добро» - это не толерантность или компромиссы (как на стадии контрактной законной ориентации у Колберга), а доброжелательное соучастие, содействие.

Критерии 2-ой группы, т.е. истинного добра в окружающем мире тоже формируются постепенно. Самый простой – доверие к словам человека.

Этот критерий уже позволял различать цели людей и поддерживать одних и не поддерживать других. Следующий критерий «верь не словам, а делам». При этом критерии круг людей, которым доверяет человек, существенно уменьшается. Но все-таки и здесь критерий не выходит за рамки наблюдаемого, т.е. явления.

Следующий критерий - соответствие не только слов, но и дел – помыслам. Отдельные «добрые дела» (например, подарок к празднику) еще не свидетельствуют о добрых помыслах. И, наконец, последний критерий – соответствие дел не только сознательному, расчетливому, идущему от разума руководству, но собственной потребности свободной воли. Так движется, развивается «относительная» истина добра. Возникает вопрос, а как можно узнать, чему соответствуют дела, или поступки? Об этом можно судить, только наблюдая человека в разных обстоятельствах, сопоставляя разные дела или поступки, и чем более длительные наблюдения и чем более экстремальные условия, в которых совершаются поступки – тем более достоверны могут быть выводы.

На этом этапе любовь, сопровождающая человека всю жизнь и приносящая ему высшую радость и сильную боль, и мучение, достигает своего гармоничного состояния, превращаясь в добровольное служение, но больше не сопровождаемое обидами и не ожидающее такого же ответа. Человека на этом этапе нельзя обидеть.

Эволюция человека не кончается 6 этапом, оно продолжается всю жизнь и состоит в удержании найденной тонкой границы рассмотренных противоположностей и в возрастании масштаба реальности, которую он в состоянии охватить. Таким образом, социальная эволюция человека есть, в сущности, путь  достраивания исходного биологического задатка социальным, т.е. формирование социальной природы человека

В таблице 1 в движении от этапа к этапу представлена закономерность социальной эволюции человека как результат диалектического развития основных факторов эволюции:

нерефлексивное мышление – рефлексивное мышление;

свободная воля - несвободная воля – свободная осознанная воля;

освоенные этические категории: добро – истина – истинное добро;

инстинкт как задаток – сознание – «полный» («духовный»)  биокомплекс.

                                                       Таблица 1

Основной вопрос философии – первичность материи или сознания, диалектически разрешается в данной концепции в развивающемся человеке следующей триадой: от первичности материи (т.е. инстинкта самосохранения и свободной воли) на биологическом этапе к первичности сознания (подавление  биокомплекса самосохранения сознанием и внутренне несвободная воля) на рефлексивном этапе и снова к первичности материи, но уже одухотворенной (сформированный как источник потребностей полный биокомплекс  сохранения жизни и свободная осознанная воля) на духовном этапе.                                   

Все эти цепочки – витки диалектической спирали, в которую вкладывается любое развитие.

Сравнивая предлагаемую концепцию с рассмотренной выше концепцией эволюции человека Гегеля, можно отметить следующее.

 При различии понятийного аппарата «подлинный, нравственный образ мыслей» индивидуумов, представляющий собой «знание о субстанции и о тождестве всех их интересов с целым» [Гегель  Г. В. Ф. Философия духа/  Энциклопедия философских наук. Т.3 – М.: Мысль, 1977 –  с.340] у Гегеля совпадает с содержанием понятия «коллективизм» на рефлексивном уровне, определенным в диссертации как осознание себя частью целого,  порождающее  поведение, способствующее сохранению этого целого.  

Главное содержание обоих концепций социальной эволюции человека в онтогенезе – в продвижении человека к нравственному состоянию со свободной волей и рефлексивным мышлением, которое одинаково понимается в обеих концепциях как: «Истинная свобода как нравственность есть то, что воля в качестве своих целей имеет не субъективные, т.е. своекорыстные, интересы, но всеобщее содержание. Было бы абсурдом исключить мышление из нравственности…»[там же, с.312]. Воля природного, живого человека, стремящаяся к свободе, в  концепции Гегеля получает эту свободу (уже, правда, не природного, а разумного человека) в конечном пункте развития. Это совпадает с представлением о свободе воли в концепции, развиваемой в данной диссертации. Это продвижение заключается в переходе  исходной эгоистичной воли  через ее несвободу в разумную волю и через эту разумную волю, т.е. волю разума – к «чувствующей душе», к воле чувствующего (сочувствующего) и переживающего (сопереживающего), т.е. снова природного человека, но уже с новой, преобразованной разумом природой.

Но отличия - в закономерностях продвижения к этому состоянию.

Главное отличие – в отсутствии трансцендентного духа в предлагаемой концепции, потому совсем иные причины восхождения, а именно: преодоление страданий, вызываемых стремлением воли к свободе, нарастанием противоречий как внутренних факторов, так и столкновением внутренних факторов и внешних.

           У Гегеля разум, восхождение к абсолюту определяет эволюцию человека. Чувства этого человека порочны и должны преодолеваться разумом.  В разработанной концепции финальная точка витка эволюции – в торжестве новой природы, новых чувств, совпадающих с требованиями разума.

У Гегеля долженствование исходит от абсолютной идеи. В нашей концепции долженствование (несвобода) исходит из «внешних требований» на экзистенциальном уровне и из «внутренних» требований рефлексивного мышления (совпадающих с внешними в нравственном обществе) – на рефлексивном. Но в любом случае не долженствование, а стремление его снять, стремление к свободе воли как ее закон переводит человека с экзистенциального на рефлексивный и далее на духовный уровень. Долженствование же приводит лишь к «вхождению в роли», исполнение которых требует от него сначала общество («социальные роли» на экзистенциальном уровне), а потом собственное рефлексивное мышление (на рефлексивном уровне). И, далее, стремление снять эти роли (на духовном уровне) продвигает человека дальше, с духовного уровня на уровень духовного зрения. У Гегеля же человек подводится только к рефлексивному уровню, его развитие как самопознание идет через рефлексивное мышление, которое «должно быть». Стадии, когда оно еще не сформировано и человек находит иные пути жизни в обществе (овладение ролями) у  Гегеля отсутствуют. Потому мы не найдем у него объяснения современного человека Постмодерна. Как и отсутствуют стадии пострефлексивые – духовная и духовное зрение, из-за чего и был отвергнут его рационализм.

Но надо признать, что Гегель в понятии свободы в отдельных фрагментах соединяет долженствование с «признанием сердца», что несколько стирает указанные различия: человек на основании права моральной свободы приобретает «знание различия добра и зла вообще; нравственные определения (подобно религиозным) должны не только предъявлять к нему требования, исполняться им в качестве внешних законов и предписаний некоторого авторитета, но и получить одобрение, признание или даже обоснование в его сердце, образе мысли, совести, понимании и т.д.» [там же, с.335]. В этом фрагменте представлена позиция, по сути совпадающая с концепцией социальной эволюции человека в данной диссертации, отличие в том, что в данном тексте перечислены через запятую, не разделены моральные качества, которые не могут одновременно присутствовать в человеке; одно дело исполнение внешних требований, законов, другое – собственное желание поступать так, а не иначе: второе снимает первое.  Желания, «обоснованные» сердцем, есть желания разума, разумная воля; желания же сердца нельзя ввести через долженствование, как это сделано в представленном фрагменте из Гегеля– в этом противоположность разума и сердца. Т.е. вместо «не только,…но и…» следует поставить «вначале…, затем….». В предложенной концепции так и сделано; эти качества представлены как развивающиеся и последовательно сменяющие друг друга на разных уровнях эволюции человека: требования морального долга, исполняемые вследствие «внешней несвободы», т.е. подчинения требованиям общества - на экзистенциальном уровне; исполняемые вследствие «внутренней несвободы», т.е. подчинения собственной мысли, пониманию («осознанию себя как части целого») - на рефлексивном, и, наконец, становятся свободной волей его «сердца» (восчувствованием себя частью целого) вследствие формирования биокомплексов, прежде всего биокомплекса коллективности, который и порождает эти чувства, порождает новое состояние, потому новую природу человека - на духовных уровнях. Долг перестает быть долгом, а становится желанием-волей новой природы человека. Эта новая природа предугадана Гегелем: «одновременно как нравственность, - получит значение самосознающей свободы, ставшей природой» [там же, с.339]. 

Еще одно отличие в том, что не на основании закона, а на основании развития в коллективистской социокультурной среде общества происходит это восхождение.

2 Эволюция факторов

Диалектический подход обязывает рассматривать эволюцию не только

человека, но и факторов этой эволюции.

Внутренние факторы 

        Инстинкт – Биокомплекс  сохранения жизни

Основным внутренним социобиологическим фактором социальной эволюции человека является инстинкт как задаток, развивающийся в способность и далее в потребность или «биокомплекс активности» (в терминологии А.Н.Промптова). Современная психология не приемлет (или почти не приемлет) понятие инстинкта (есть исключения – мы их рассмотрим ниже).  «Ныне термин «инстинкт» используется в психологии гораздо реже, чем раньше, так как его первоначальное значение не было подкреплено убедительными доказательствами» [Кордуэлл М. Психология А-Я. Словарь – справочник. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2000. с.122]и это понятно:  «первоначальный смысл» весьма упрощен и выделен психологами-позитивистами, а не диалектиками. У психологов инстинкт связан с поведением и определяется через него: «врожденная малоизменяемая форма поведения, обеспечивающая приспособление организма к типичным условиям его жизни» [Немов Р.С. Психология. Учебник. М.:Просвещение 1995.с.60] Это определение фиксирует: 1. малоизменяемость, 2.однозначную связь с поведением – это форма поведения, 3.неразличимость инстинкта животного и человека. Такое определение инстинкта было  приемлемо для этапа биологической эволюции человека и, как было выше показано, уже не соответствует современным представлениям: во-первых, исследования биологов уточняют такие представления о врожденности, неизменяемости, связи с поведением; во-вторых, на этапе социальной эволюции появилось различие между инстинктом человека и животного. Это различие, исследованное еще Л.В.Крушинским, обусловлено тем, что у человека появились иные средства выживания – традиции и сознательная трудовая деятельность и, соответственно, другие потребности (побуждения), определяющие его поведение. Поведение может иметь причиной инстинкт, переходящий в биокомплекс, но не только его и не непосредственно, а опосредованно – через потребности, формирующие его мотивы. Психологи по-разному объясняют этот исходный пункт формирования поведения и вообще личности. Большинство начальной точкой считают потребности или мотивы поведения, оставляя без внимания вопрос: откуда они берутся, другие полагают, что избегание (состояние дискомфорта) - первично, а мотивация – вторична. Избавляет от обсуждения этих вопросов объяснение их появления генной памятью.

 Наша концепция вытекает из позиции телеологичности живого мира, т.е. признания не только за человеком, но за любым живым организмом  целесообразности существования. Цель любого живого организма –  сохранение жизни; и животным и прачеловеку природа дала инструмент реализации этой цели – инстинкт сохранения жизни, который, как это указано выше в  определении Брокгауза, есть «способность и стремление (животных и людей) к таким действиям, которые соединяют целесообразность с безотчетностью и приводят к результату, полезному не только для действующего индивида, но еще более для его рода» [Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь – С-Пб., 1894, Т.ХIII –  с.234]. Однако эволюция человека на этом не остановилась и на социальном этапе эволюции инстинкт человека стал иначе соотносится с его поведением, чем у животных. Способность имеет основание в задатке, который может сформироваться в способность, а может и не сформироваться. Далее, способность может реализоваться в поведении, а может и не реализоваться. В определении Брокгауза эти этапы развития инстинкта не различимы. Потому, для их различения в предлагаемой концепции инстинкт сохранения жизни человека на современном этапе филогенеза определен как «задаток или способность человека к целесообразным, полезным действиям, направленным на сохранение индивида, рода, коллектива разного уровня вплоть до нации, этноса, вида Homo sapiens». Инстинкт (задаток или способность) как открытая программа развивается в биокомплекс сохранения жизни (уже  стремление к действием, или потребность) как полную программу. Это развитие стимулируется коллективистской социокультурной средой, в которой достраиваются подпрограммы в эту открытую программу, Тогда биокомплекс сохранения жизни определим как «стремление и потребность в действиях, направленных на сохранение индивида, рода, коллективов разного уровня вплоть до нации, этноса,  цивилизации, выполнение которых по мере развития человека переходит от бессознательного самосохранения к гармонии сознательного и бессознательного сохранения жизни». Как было показано выше, открытая программа передается генетически в ДНК клетки, а подпрограммы формируются в полушариях головного мозга в виде нейронных сетей.

В приведенных определениях инстинкта и биокомплекса сохранения жизни важно отметить следующее.

Во-первых, в них выявлены цели, на достижение которых направлен

инстинкт и биокомплекс: «сохранение индивида, рода, коллектива разного уровня вплоть до нации, этноса, вида». Соответственно можно выделить виды инстинкта и биокомплекса сохранения жизни: первый из них –  сохранения моего «я», или самосохранения в собственном, узком смысле; второй –  сохранения рода (биологического), т.е. семьи, потомства; третий –  сохранения коллектива.  Это – коллективы друзей и единомышленников, социальные, профессиональные, национальные, региональные коллективы вплоть до нации, этноса, вида homo sapiens. Все  биокомплексы сохранения коллектива мы будем рассматривать в рамках третьего биокомплекса как его разновидности.  Такое деление довольно условно, потому что вообще можно выделить столько видов биокомплексов   сохранения жизни, в сколько видов групп (коллективов) человек органически включен от минимального – собственно я – до максимального – вообще все живое. (Последний –  источник любви, «жалости» человека ко всему живому.) В рамках первого вида биокомплекса вырабатывается программа поведения, которую можно условно назвать «индивидуализм», или «любовь к себе», в частности, для прямого удовлетворения физиологических потребностей человеческого организма. В рамках второго вида биокомплекса   вырабатывается программа поведения - создание семьи на основе любви к избраннику (избраннице), рождение и воспитание детей, помощь и поддержка родных, в рамках третьего – помощь  и поддержка близких, где близость может определяться самыми разными параметрами: служение отечеству, сострадание ко всем, нуждающимся в помощи. Второй  биокомплекс является отрицанием первого (как «любовь не к себе»), а третий отрицанием первых двух («любовь не к себе и не к родным»); их синтез, однако, есть все тот же  биокомплекс) сохранения жизни (сохранение рода, общности, вида Homo sapiens и себя как родового существа), т.к. человек не может сохраняться иначе как в коллективе, как общественное существо, а разрушение человеческого сообщества есть и разрушение его членов. Эта связь биокомплексов относится и к инстинктам как задаткам этих биокомплексов.

Во-вторых, анализируя те изменения, которые претерпело исходное определение инстинкта, общее для животного и человека, можно отметить такую последовательность этих изменений: его дифференциацию на инстинкт животного и инстинкт человека, превращение  инстинкта из «малоизменяемой формы поведения» [Немов Р.С. Психология. Учебник. М.:Просвещение 1995. с.60] «организма» в «способность и стремление»[20, с.234]животного и человека и затем постепенная частичная утрата и способности, отделение ее от стремления и переход его в «задаток и способность» в нашем определении инстинкта человека и в «потребность» в определении биокомплекса. Почему возникли эти отличия? Исходный инстинкт в филогенезе человека стал постепенно, начиная с инстинкта коллективности, «забываться» (К.Юнг) и превращаться в задаток, потому что он вытеснялся традициями и сознательной деятельностью, выполняющими в те времена ту же функцию обеспечения выживания в неблагоприятных условиях. За длительный период социальной эволюции у человека инстинкт коллективности ушел из рефлекса в задаток, который может сформироваться в способность и реализоваться в соответствующих побуждениях и действиях, если есть соответствующая социокультурная среда, а может так и не сформироваться. При половом созревании из задатка формируется половой инстинкт как способность сохранения рода, однако реализация этой способности в биокомплексе также зависит от культуры, в которую врастает индивид и сейчас в «развитых» странах с вымирающим населением на наших глазах (в результате сексуальной революции) постепенно реализуется в биокомплексе все меньше (по статистике воспроизводства населения). И только инстинкт  самосохранения реализуется как безусловный рефлекс с момента рождения ребенка, однако в дальнейшем и его формирование в биокомплекс как способности выживания, вместе с  формированием других названных видов определяется социокультурной средой. Общая тенденция снижения реализации вышеназванных видов инстинктов  в биокомплексах сохранения жизни начинает распространяться и на инстинкт самосохранения, что видно, например, по росту потребления наркотиков, постепенной легализацией их продажи в «развитых» странах, росту в них количества самоубийств. 

 В-третьих, определения указывают на формирующийся на основе инстинкта биокомплекс в онтогенезе человека.

  Можно сказать, «возвращение» к почти забытому понятию инстинкта, но с новым пониманием его  места в эволюции человека и его преобразования в биокомплекс, создает фундамент всей концепции, позволяет объяснить поэтапную социальную эволюцию   личности.

 Фактор  воли

Как любое знание отражается в своей системе понятий (или классификации

понятий), так и изложенная концепция может быть представлена в такой классификации:        

 

Пунктиром показана динамика смены состояния воли в человеке при его  эволюции.

Эволюция человека неслучайно интерпретируется в приведенной классификации через развитие главного фактора эволюции - состояний воли.

Понятие «воля» оказывается краеугольным камнем всей концепции человека, причем не только данной, но и множества других; об этом свидетельствует анализ этих концепций.

Как этические системы народов развивались долгие века в форме религии, так рефлексия этих систем, т.е. их осознание, развивалось в рамках философских и философско-религиозных систем. Анализ этих систем показывает, что в их большинстве основное понятие – воля – трактуется не так, как в настоящей концепции, больше того – противоположно. Это имеет свое объяснение, даже можно сказать, что это диалектически логично.

Проанализируем логику основного тренда этих философских систем через анализ логики развития самого понятия «воля». Однако здесь возникает такая трудность. Ведь в настоящей концепции рефлексия человеком «впечатанной» в его сознание этической системы начинается на 4 этапе  эволюции человека. Аналогично и философская этика, т.е. рефлексивная осознанная этика не могла развиваться на 1 этапе этических систем – стихийных, первобытных, неосознанных, т.к. их осознание и означало переход от них ко 2 этапу, а затем и к 3 этапу, т.е. этическим системам, утверждающим значение жизни человека в сохранении коллективов: семьи, рода, а затем, нации,  этноса, человечества. Однако, ведь понятие «воли», ставшее центральным в философской этике, возникло в языке  гораздо раньше, до нее.

Поэтому начнем с анализа того содержания понятия «воли», которое соответствует дорефлексивному или дофилософскому его употреблению. Источником этого анализа будет сам язык как носитель сознания.

          Если не принимать во внимание позднейшее употребление слова «волевой», то само понятие воли осознавалось как отрицание неволи (и обратно) и содержание этого понятия выводимо из таких контекстов «мы вольные птицы» или «зверь в неволе». Здесь важно то, что понятие воли связано у человека не только с ним самим, разумным существом, но и с животными, и именно связано тем общим, что объединяет человека с бессознательными существами – их инстинктивной природой. Значит, воля здесь понимается как возможность самоопределения этой инстинктивной природы – иначе, что может означать «вольный зверь»?

Античные философы основное внимание обращали на нравственную сторону человека. Подчинение чувственным побуждениям считали рабством, а его  сознательное подчинение тому, что внушал универсальный разум, считали настоящей свободой. Переход от низшей необходимости к высшей, то есть к разумной свободе, обуславливается, по Сократу, истинным знанием.

        У Платона добрая воля однозначно связывается с разумом, с мышлением, которое освобождает душу от общения с телом [Платон. Избранные диалоги. – М. Худож. лит.,,1965 - 442с.  //www.philosophy.ru/library/plato/fedon.html (24.03.2012)].

 Как и в настоящей работе, у Аристотеля воля – это желания. В желаниях и ощущениях проявляется волевая или животная часть души. Но эту  «внеразумную часть души  одобряют, конечно, только когда она согласуется с разумной частью души и служит ей» [Аристотель. Сочинение в 4-х томах. Т.4 – М.: Мысль, 1984 –  с.305].

 У средневековых христианских мыслителей к мотиву собственной воли человека приобщается воля Божия(Августин), благодать, способствующая той же доброй воле человека, тогда как злая воля для разумного существа – результат незнания (Фома Аквинский). Человек действует сам, но детерминирован Богом у Лютера, Кальвина и др. реформаторов. В католической церкви, по мнению томистов, человеческая свобода существует, но лишь в прямой и полной зависимости от благодатной воли Божией.

Как и в данной концепции, у Руссо   «человек рождается свободным, но повсюду он в оковах» [Руссо Жан Жак. Об Общественном договоре, или Принципы политического Права// По изд.  Руссо Ж.Ж.  Об общественном договоре. Трактаты / Пер. с фр. - М.: "КАНОН-пресс", "Кучково поле", 1998 - I. //www.lib.ru/FILOSOF/RUSSO/prawo.txt - 110с. (15.7.2012)]. Почему? «По Общественному договору человек теряет свою естественную свободу… приобретает же он свободу гражданскую» [там же, VIII].  Но что же такое свобода гражданская? «Общественное соглашение… молчаливо включает в себя такое обязательство: …если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свободным» [там же,VII]. Руссо приходит к заключению, что эта внешняя несвобода и есть настоящая свобода общественного человека, угадывая того духовно развитого человека, «хорошего гражданина», у которого собственная воля будет совпадать с общей волей. Однако понятие свободы у него, как видно из приведенной цитаты, противоречиво, этап внешней несвободы у него не отделен от этапа внутренней несвободы и этапа осознанной свободы.

      У Спинозы  воля и разум – одно и то же (человек детерминирован общей необходимостью)[Спиноза Б. Этика.- СПб.,1993 - 246с.  //www.litres.ru/pages/biblio_search (19.08.2014)]. Также и у Лейбница все окончательно определяется волей Божией в силу нравственной необходимости.

       Близкое к введенному в данной работе представление о воле у французских материалистов, однако, не доведенное до свободной воли 5-го этапа, попадающее в тупик несвободной воли, пребывание в котором для свободных граждан Франции хотя и необходимо, но нестерпимо. Потому мы видим вынужденное переименование несвободной воли 3-го этапа в «свободную». Гольбах вводит рамки разумности не в понятие «воля» - оно  порождается ощущениями человека («Воля есть склонность или готовность человека  действовать так или иначе под воздействием чувств любви или ненависти, возбужденными в нас приятными или неприятными впечатлениями»[Гольбах П.А. Основы всеобщей морали или катехизис природы. / Избранные произведения, Т.2 – М.,1963 - с.10]), а в понятие «свобода воли» (свобода есть «право каждого из членов общества предпринимать ради собственного счастья все то, что не вредит счастью его сограждан»[ Гольбах П.А. Беседа 1. Об обществе. / Избранные произведения, Т.2. – М.,1963 -  с.38]), не замечая того, что ограничения «всего того…» уже есть не право, а обязанность.   «Следовательно, мерилом свободы членов общества должно быть благо общества в целом»[там же, с.339]. Уточнение источников этого «права» (т.е. обязанностей) находим у Гельвеция: у него свободен лишь  человек, который «просвещен…, в зависимости от того, знаком ли человек более или менее с судебной процедурой и с юридической наукой»[ Гельвеций К.А. Рассуждение 1. Об уме самом по себе. / Сочинения, Т.1. – М.,1973 - с. 176]. У Дидро вещи названы своими именами: «Человек несвободен, я это чувствую» и «если и существует свобода, то вследствие незнания» [Дидро Д. Избранные сочинения. Т.2. – М.-Л.,1926 -  с.297].

Далее, в немецкой классической философии, воля – это снова акт духа.

       У Канта «воля мыслится как способность определять самое себя к совершению поступков сообразно с представлением о тех или иных законах» [Кант И. Сочинения. Т 4, ч.1. –  М., Мысль, 1965. - 544 с. -  //www.srph.ru/…/ Кант_И/Этика (6.12.2012)], или «воля есть вид причинности живых существ, поскольку они разумны, а «естественная необходимость… - свойство причинности всех лишенных разума существ»[там же].

       У Фихте актом рефлексии индивид рождает свой дух, свою свободу. Нравственный закон по отношению к телу требует развивать его как орудие, пригодное для возможных целей свободы. Смысл мира есть воля. «Я хочу быть свободным — это, как показано, означает: я хочу сам сделать себя тем, чем я буду….Свобода, которую я требовал выше, есть только в интеллектах, и в них она несомненно такова»[ Фихте И Несколько лекций о назначении ученого / Назначение человека. Основные черты современной эпохи. Сборник. — Минск, 1998. — С. 65–93 //www.psylib.org.ua/books/fihte02/txt01.htm.Г. (15.06.2011)].  У Фихте история человечества проходит пять эпох, восходя от слепого инстинкта (аналог 1этапа) через повелевающий внешним образом авторитет (аналог 2-3 этапов) и кризис к четвертой эпохе – постижения законов разума в ясном сознании (аналог 4 этапа) и далее организации жизни людей согласно законам разума.

У Гегеля, которого мы рассмотрели выше, в человеке идет «антропологическое развитие» - борьба с телесностью и победа души (которая пробуждается в духе) над своей телесностью. Свобода воли у него – это свобода духа, составляющая самое основное свойство его природы. Это тоже 4 этап.

У большинства рассмотренных философов «волей» (у Платона «доброй волей», французских материалистов «свободной волей» – у Гольбаха, Гельвеция, или «несвободной волей»- у Дидро) называется побуждение к действию, ограниченное разумом, поскольку желания еще не полного  биокомплекса эгоистичны, негуманны, не должны побуждать к действию, должны быть контролируемы разумом. В конечном итоге уму (разумной душе) подчинена и волевая душа Аристотеля. Это 2-4 этапы эволюции человека. Чтобы вписаться этому человеку в окружающую среду не разрушая ее, ему надо быть волевым – т.е. человеком, который может справиться со своими  биокомплексами и поступать так, как ему диктует среда через разум (2 этап) или начинающие формироваться виды биокомплекса сохранения жизни наряду со средой, действующей через разум (3 этап) или собственный разум вместе с этими  биокомплексами (4 этап).

Но это уже не вольный человек 1 этапа и еще не вольный человек 5-6 этапов.

От вершин, которые достигла в Гегеле немецкая или, вернее, мировая философия оставалось совсем немного до «освобождения» воли от сковавшей ее рациональности, но этот шаг не был сделан. Выход из того напряжения 4 этапа, которое неизбежно сопровождает «свободу духа», как я отмечала ранее, – или в 5 этапе, или в скатывании назад, на 3 этап, или, худшем случае, в смерти, отрицании жизни. Именно к последнему пути склонилась большая часть последующих философов, разрабатывающих данную проблему, вплоть до постмодернизма конца 20-го столетия. Например, Шопенгауэр, не выдержав напряжения 4 этапа, к которому подвел Гегель, отказался от воли-разума и вернул человеку первоначальную волю – как сущность «проявлений и действий тела»; для него «все тело не что иное, как объективированная…воля»[Шопенгауэр А  Мир как воля и представление. Дополнения / Пер. с нем. Ю.И. Айхенвальд. – Мн.: Харвест, 2005  - с.184]. Но у неразвитого человека эта воля – «слепое влечение», «темный, глухой порыв». И тогда, конечно, жизнь – страдание, а смерть у Шопенгауэра является «бесспорно» настоящей целью жизни

Современная психология иначе решает вопрос свободы воли. У Л.Божович,   в [Божович Л.И. Проблемы формирования личности. – М-Воронеж: НПО «Модэк», 1995 -  с.344], например, стремление разграничить волю-желание от воли-разума как акта ее преодоления привело к такому определению: «волевое действие предполагает обязательно: 1.осознание потребности и предмет, который способен ее удовлетворить; 2.наличие внутреннего препятствия, т.е. потребности, стремления не добиваться цели; 3. Сознательное стремление действовать по линии наименее непосредственно желаемой цели; 4. Регулирование своего мотивационного поля и своего поведения в соответствии с принятым намерением (выбором цели, решением)». Здесь  мы видим, как трудно объяснить разумно-волевое поведение, если не рассматривать более внимательно структуру и развитие воли-желания.

     Своеобразно преодолеть эту трудность пытался Д.Н.Узнадзе [Узнадзе/ Cер. Антология гуманной педагогики - М.: Издательский Дом Шалвы Амонашвили, 2000 - с. 224.// www.i-u.ru\biblio (14.03.2013) ]. У него воля – это чувство неудовольствия появившегося на свет человека, вызванное несоответствием среды и души, приводящее к движению. Разум берет на себя роль зрения для воли, преобразуя движение в разумное движение, в активность живого субъекта, конкретной личности [там же, с.38]. Воля порождает волевой акт. Но двойственность воли (чувство-желание и разумное желание) приводит автора к разделению и потребностей на актуальные и объективные: «для волевого акта прежде всего характерно то, что он, т.е. волевой акт, касается не того, что субъект хочет сейчас (какая актуальная потребность у него имеется), а того, чего он сейчас непосредственно не хочет или хочет в меньшей степени» - «объективной потребности».  Здесь первоначально заявленная воля–чувство отступает, уступая место воле-разуму. Но автор отказывается принять рациональность воли. Он вводит промежуточное звено между потребностью и движением к ее удовлетворению – установку: потребность, встречаясь с ситуацией ее удовлетворения, порождает установку. Установка как основа поведения делает понятным «упорядоченный и целесообразный характер этого процесса (выполнения решения), даже без вмешательства сознания на каждом шагу» [Узнадзе/ Cер. Антология гуманной педагогики - М.: Издательский Дом Шалвы Амонашвили, 2000 - с. 224.// www.i-u.ru\biblio (14.03.2013) -  с.185] - установка устраняет «вмешательство сознания», делает возможным идентифицировать инстинктивное и разумное («произвольное») поведение: «действительно, для внешнего наблюдателя между инстинктивным, импульсивным и произвольным поведением нет никакого различия: во всех случаях мы имеем дело с более или менее сложными системами движений. Так что же нам мешает основой поведения всюду подразумевать установку? Тогда нам не пришлось бы признавать наличие какой-либо пропасти между поведением человека и животных и, стало быть, значительно облегчилось бы изучение этих поведений с точки зрения их развития». [ там же, с.184]. Несмотря на хотя и сложный путь, но все же сближение позиции автора с принятой в настоящей концепцией, мы не можем согласиться с ним: нельзя не признать «пропасти» между поведением человека и животного, кроме, разве что,  новорожденного.

       Понимая, что этос свободы воли для нерефлектирующего, т.е. хотя и «сознающего», но не отягощенного «излишним самоотношением» человека ведет к распаду общества, психологи ввели для такого свободного человека то, что я назвала «внутренней несвободой» т.е. волю разума как «ответственность, без которой нет свободы», как «совесть–такой орган человека, который непосредственно отражает степень рассогласования поступков человека с ценностными ориентирами [ Леонтьев Д.А. Очерк психологии личности. Учебное пособие. – М.: Смысл,1997. –   с.52]). И ответственность и совесть – все это атрибуты внутренней несвободы (4-ый, рефлексивный этап) до тех пор, пока они противопоставлены побудительному мотиву к действию, т.е. воле. К.Юнг угадывает «потерю контакта с нашими инстинктами, со старой незабытой мудростью, накопленной в нас»  и выводит, по-существу, человека на 5-ый, духовный этап [Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени. – М.: Прогресс, 1993. --336 с. // www.psibook.com/11/108.html(28.03.2007)], однако, относя эти инстинкты («мудрые», т.е. коллективистские)  к бессознательному, отдает все-таки власть «расширенному сознанию» (4-ый, рефлексивный этап), не смея порвать с ним.

Весь путь от Платона до Гегеля – это путь рефлексии человека как члена коллектива – отражается в 4 этапе эволюции человека. Этот этап в философской этике так же необходим, как и в  эволюции человека – только после него, только после рефлексии человеком себя в обществе он переходит к следующему, 5 этапу.

Как для сохранения коллектива личностей (государства) необходимо было философской этике отрицать «вольность» и утверждать волю - «разумность», так теперь для сохранения личности в этом коллективе ей необходимо утверждать вольность – только теперь уже не ту первобытную вольность. И эту необходимость как кризис 4 этапа показал нам Достоевский, доведя своих героев уже до предела этой новой «человечной» - не просто «человеческой» природы, но не освободив ее.

Философская этика, соответствующая 5-6 этапам, отрицает волю как «желание разума» и опять возвращается к утверждению воли как желания биокомплекса, снимая тем самым вечную борьбу «тела и духа» или «чувств и разума». Однако желание биокомплекса на 5-6 этапах теперь и есть разумное желание, т.к. это желание полного, осознанного, гармонично связанного  биокомплекса сохранения жизни.

Фактор потребности

Фактор потребности нельзя рассматривать как независимый, т.к. эволюция

потребностей человека является следствием эволюции его биокомплексов, освоенных этических категорий, мышления и в целом формируется обществом и средой. Все потребности человека можно разделить на материальные (вещные) и духовные. Между ними нет строгой границы. Потребность в компьютере или в приобретении произведений художников можно рассматривать как отчасти материальную, отчасти духовную.  Потребности, мотивированные стремлением к обладанию, т.е. становящиеся потребностью обладания, можно отнести к материальным, а мотивированные стремлением к созерцанию красоты, познанию, сопереживанием, сочувствием – к духовным.

  В психологии распространено представление, что источником потребностей является чувство дискомфорта, неудовлетворенности. Такое представление не раскрывает причин возникновения этого чувства. В предлагаемой концепции источником потребностей являются, прежде всего, рассмотренные факторы социальной эволюции человека. Это:

- биокомплекс самосохранения, являющийся источником витальных потребностей;

- биокомплексы сохранения рода, коллективов, являющиеся источником потребности любить и быть любимым, потребности в друзьях, единомышленниках, в сочувствии, в участии, в сопереживании, в общении;

- воля с имманентной потребностью свободы;

- мышление, формирующее потребность наблюдать, осязать, узнавать и понимать мира и себя в нем, потребность быть понятым, потребность познания истины;

Другие источники потребности:

-  деятельность, создающая потребность  в самореализации (в частности, в творчестве);

- природа, являющаяся исходным источником эстетических потребностей - в созерцании и создании красоты и гармонии.

Потребности человека, как и его эволюция, обусловлены идеологией и культурой общества, они развиваются с развитием человека. В индивидуалистическом обществе, где типичен экзистенциальный уровень развития, пирамида Маслоу его и отражает. В этом обществе естественно встает проблема безопасности существования человека, в нем поощряются эгоистические потребности обладания, тщеславие и самоуверенность человека не связанная с его действительными достоинствами. И эти его качества формируют соответствующие потребности, отраженные Маслоу. В современную эпоху Постмодерна общество потребления внесло свои коррективы в эту пирамиду: витальные потребности, которые первичны в пирамиде, перешли меру и преобразовались из  физиологических потребностей организма в потребность потребления как статусную потребность, или как гедонистическую потребность, подчас обратную действительной потребности самосохранения организма.

Взаимодействие этих потребностей и формирует личность, от этапа к этапу меняя ее ценностную ориентацию, отражающуюся в приоритете потребностей от потребности обладания к потребности отдавания.

Конечно, для самосохранения человеку нужно гораздо больше, чем животному. Но именно критерий сохранения жизни поможет среди всех материальных потребностей человека выделить ту, подчас мизерную часть  потребностей, удовлетворение которой ему необходимо для самосохранения («витальных потребностей») и отделить ее от остальных – подчас удаляющих его от достижения цели первой выделенной группы. Именно эта большая часть материальных потребностей, овладевая неразвитым нерефлектирующим (в силу психологического воздействия СМИ, «учителей», рекламы и принятой в обществе идеологии и системы образования, диктуемой законами рынка и научно-технического прогресса) человеком, превращает его в раба вещей и самого научно-технического прогресса. Но человека неразвитого, нерефлектирующего. И только последовательная его эволюция, от этапа к этапу, возвращает ему осознание  (на рефлексивном уровне) и восчувствование (на духовных уровнях) этой необходимой, мизерной части и освобождает от всех других. Только «рост человека» освобождает его от «вещности», но и только коллективистское общество может открыть дорогу этому росту. Эту взаимосвязь открыл еще Маркс («Вся история является подготовкой к тому, что «человек» стал предметом чувственного сознания и чтобы потребность «человека как человека» стала [естественной, чувственной] потребностью» [Маркс К.,Энгельс Ф.  С.С., изд 2, Т.2 -  с.124]) и ее же мы находим в трудах современных философов, например, у А.С.Арсеньева: он говорит о корнях, на которых прорастет новое общество (коммунизм): «…корни этого роста в нравственном личностном самосознании, а отнюдь не в производстве материальных благ, рыночной экономике и соответствующей «демократии», неизбежно ведущих к вещному вырождению человека, его деградации как личности» [Арсеньев А.С. Философские основания понимания личности – М.: АCADEMIA, 2001 –  с.588].

Внешние  факторы

Фактор этические категории

Из выделенных факторов социальной эволюции человека к внешним факторам относится фактор этические категории. Однако освоенные и присвоенные этические категории становятся внутренним фактором.

      Фактор этических категорий нуждается в раскрытии. Добро, благо – основные этические категории имеют разное содержание в разных этических системах. Но суть этических систем видится по-разному в разных социокультурных системах. Вот как видит их эволюцию Л.Н.Толстой. Рассматривая историю этических систем (эти системы века функционировали в форме религий), Л.Н.Толстой выделил следующие этапы их развития[Толстой Л. Полное собрание сочинений. Т.18. – М., 1913- с. 115].

Первый этап - системы, утверждающие первобытное личное отношение человека к миру или в нашей системе понятий биокомплекс самосохранения.

Суть этих систем состоит в том, что человек признает себя самодовлеющим существом, живущим в мире для приобретения в нем наибольшего возможного личного блага, независимо от того, насколько страдает от этого благо других существ.

Из самого первого отношения к миру, в котором находится всякий ребенок, вступая в жизнь, и в котором жило человечество на первой ступени своего развития и живут еще и теперь многие, самые нравственно-грубые люди и дикие народы, вытекают все языческие древние религии, так же как и низшие формы позднейших религий в их извращенном виде: буддизм, таосизм, магометанство и др.

Личное благо, но ограниченное рамками права и ответственности с целью непричинения страдания другим провозглашено основной ценностью индивидуалистического общества. Однако насколько не совпадает   реальность с провозглашенной ценностью «непричинения страдания другим» показано не только Марксом и его последователями, но и далекими от марксизма исследователями, например, А.Швейцером.

Следующий вид систем – системы утверждающие, что «значение жизни признается не в благе отдельной личности, а в благе известной совокупности личностей: семьи, рода»[там же]. Сюда относятся языческие патриархальные религии: китайская, японская с их обрядами поклонения предкам; это – этическая система «большинства женщин, жертвующих личностью для блага семьи и главное детей»[там же] .

 Следующий вид систем – это системы, утверждающие значение жизни человека в благе более общих совокупностей: народа, государства. Это языческие общественные религии: еврейская, государственная религия римлян, русская «церковно-государственная христианская религия», которую Л.Н.Толстой отличает от истинно-христианской.

И, наконец, этическая система истинно-христианской (по Л. Н. Толстому) религии, экуменизма, утверждающая значение жизни в благе всех людей, всего человечества. О такой системе говорят лучшие представители человечества -  Маркс,  Франкл, Гильдебранд и др. 

Сюда можно добавить, что условием блага всех людей является гармония человечества и всей живой планеты, ноосфера и коэволюция  (В.Вернадский, Т.Де Шарден, Н.Моисеев и др.).

Таким образом, в приведенной концепции эволюция этических религиозных систем состоит в формировании и постепенной реализации полного  биокомплекса сохранения жизни как источника потребностей, и развитие этих систем, как и развитие отдельного человека, идет от самого первого, «личного» к самому последнему, «общественному»  биокомплексу.

     Другой взгляд на развитие этических системы у христианского  индивидуалистического Запада. Развитие капитализма привело к переосмыслению понятия этика и этическая система. Ценности христианства стали меняться в выделявшихся из него религиозных системах, порождаясь все больше ценностями не духовной, а материальной жизни, присущими человеку от рождения и не требующими трудной духовной работы; экономические интересы, чуждые раннему христианству, все больше проникали в эти системы. Потому совершенно иную концепцию развития этических систем мы находим, например, у М.Вебера. Он различает доэтические оценки (магическую этику), правовую этику, этику убеждения (ее цель – «спасение души», ее царство – «не от мира сего») и этику ответственности (напротив, посюстороннюю, с целью – «спасение тела»). У Вебера «только три последние могут быть охарактеризованы как социальная этика в строгом смысле. Только они учреждают объективные этические структуры, с которыми связано «субъективное» моральное отношение на уровне индивида» [Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990 - 809с.  //www.gumer.info/bibliotek_Buks/Sociolog/vebizbr/01.php (28.02.2013) - с.53]. В данной системе собственно нравственность как признак духовного развития подменена «этикой ответственности», которую в современном индивидуалистическом обществе заслоняют экономические приоритеты, и правовым сознанием, ранее нами охарактеризованным («разрешено все, что не запрещено законом»). Вебер различает целерациональное, ценностно-рациональное, аффективное и традиционное действие и первое у него – образец социального действия, прежде всего действия экономического, тогда как этика у Толстого соотнесена с духовной жизнью человека, с ценностно-рациональным действием.

Близкие представления находим и у других авторов (Пиаже, Колберг).

  Влияние внешних факторов

В соответствие с развиваемым здесь пониманием факторов социальной эволюции человека - общество, его историческое развитие должно в первую очередь рассматриваться как главный детерминирующий фактор. Общество задает внешние факторы социальной эволюции человека, а эти факторы определяют развитие внутренних факторов через «внешние требования», предъявляемые человеку, в т.ч. и предлагаемые ему образцы поведения. Основными внешними факторами являются культура и общественные отношения, задаваемые идеологией общества.  Рассмотрим это влияние. 

Первые «внешние требования», которые человек воспринимает, выходя из биологического уровня в коммуникационный, это требования освоения предметов материальной культуры общества (распредмечивание), способствующих самосохранению. Это правила (мыть руки перед едой и т.п.) и предметы деятельности (чашка, полотенце, лопатка и т.д.). По мере освоения эти правила и предметы превращаются в собственный выбор человека и как «внешние требования» снимаются, не составляя внешней несвободы. А вот другие, вызывающие внешнюю несвободу, рассмотрим.

1. Эти требования по степени их оглашения делятся на  гласные (1.1.) и негласные(1.2.). Рассмотрим сначала гласные.

           1.1. Можно классифицировать гласные требования  по уровню обязательности их соблюдения следующим образом:

1.1.1. Требования, обязательные к исполнению. Эти требования закреплены в законах и их неисполнение подсудно. Самые главные из этих требований записаны еще в древнем завете: не убий, не укради. Эти требования отличают индивидуалистическое и коллективистское общество.

1.1.2. Требования, активно навязываемые человеку, за неисполнение которых он может быть наказан. Это, прежде всего, требования социализации, т.е. поддержка всей ценностной, а значит идеологической системы общества. Именно эти требования поддерживают устойчивость общества. В коллективистском обществе эти требования стимулируют эволюцию человека к духовным уровням. В индивидуалистическом обществе это требования, приводящие человека на экзистенциальный уровень. Это т.н. «корпоративная этика», обязывающая работника соблюдать интересы корпорации независимо от того, насколько они нравственны, а средства их достижения законны. Результат отказа от соблюдения этих требований мы наблюдали в судьбе Сноудена. Для любого общества это правила общежития, нормы поведения, этикет; здесь и правила общения с людьми, в частности, это правила поведения в семье, передаваемые ребенку родителями и воспитателями и такие правила поведения в общественных местах, как не сорить, не курить, не шуметь, если идет лекция или спектакль и т.п., не мешать движению транспорта, соблюдать правила дорожного движения и т.п. Сюда же входят и правила общения с коллегами по учебе или работе, позволяющие совместно работать людям разного склада и темперамента.  

1.1.3. Требования, не навязываемые человеку, т.е. собственно не требования, а некоторые образцы, идеалы поведения, которые человек выбирает сам, но, выбрав или подчас бессознательно подпав под их влияние, оказывается в их власти. Есть, по крайней мере, два источника таких образцов: во-первых, это социокультурная среда, окружающая человека, включая семью, друзей и знакомых, круг чтения, посещаемые культурные центры, СМИ, представляющие идеологию и культуру общества. И, во-вторых, это религия. В идеологии СССР таким образцом был официально пропагандируемый «моральный кодекс строителя коммунизма». Русская культура дает много таких образцов, например, Татьяна Ларина у Пушкина, профессор Завалишин у И. Грековой, Алеша Карамазов у Достоевского, герои Лескова, Чехова, Тургенева, Шмелева и т.д.

1.2. Негласные (скрытые) требования обнаруживаются человеком не сразу, но часто из-за них результаты  гуманистического (если таковое было) воспитания и образования опрокидываются при включении человека в  производственные отношения. В современном индивидуалистическом обществе эти требования вытекают из таких правил, как «не пойман – не вор», или «деньги не пахнут» и т.п.

Если вспомнить годы социализма в СССР, то в те годы основным таким требованием было поддержка партийной политики, критика недостатков капитализма и пропаганда преимуществ социалистического строя, подчас превращавшаяся в показные мероприятия, далекие от демонстрации действительного положения дел в стране.  Это, например:

-  правила «политической грамотности», такие как

-  - ссылка на партийные документы в любых трудах, публикациях, речах;

- - запрет на критику высшего партийного руководства страны и проводимой им политики; разрешение критики руководящих лиц и органов в ограниченных рамках, как отдельных недостатков;

-  - специальная подготовка мест и трудовых ячеек для показа иностранным гостям;

- - активность в мероприятиях, демонстрирующих поддержку линии партии, например, в выборах и т.д.;

- правила «моральной устойчивости», такие как:

- - запрет на пропаганду безнравственного поведения, 

- - запрет на пропаганду индивидуализма или приоритета индивидуализма перед коллективизмом;

- - учет «моральной устойчивости» в личной (семейной) жизни при профессиональном продвижении и т.д.

 За их невыполнение в последние десятилетия могло последовать наказание в виде исключения, лишения, снятия и т.д. вплоть до суда, лишения свободы и высылки за пределы страны. Вызывавшие всенародную поддержку барды Галич, Высоцкий были наказаны властями именно за несоблюдение правила «запрета на пропаганду безнравственного поведения», образцы которого  мы видим и в песнях Галича, и в ранних произведениях Высоцкого. В годы сталинизма эти правила и меры наказания были более жесткими: не разрешалась не только публичная, но и критика «в узком кругу»  и любая нелояльность к власти каралась вплоть до смертной казни. Однако этот период нельзя считать представительным, т.к. ХХ Съезд КПСС  признал его ошибки, а многие его жертвы были реабилитированы.

2. Другое основание для классификации внешних требований – уровень коллективности, который эти требования охраняют и защищают. Здесь можно выделить столько же уровней, сколько уровней  биокомплекса сохранения жизни мы ввели, а именно:

2.1. требования, поддерживающие  самосохранение индивида. К этому виду требований относятся, в основном, требования, предъявляемые человеку, прежде всего ребенку, в семье (это, по сути, забота о члене семьи), в больнице или санатории, требования по соблюдению правил техники безопасности на производстве и т.п. Безопасность индивида – основная цель систем безопасности государств. Индивидуализм, личная инициатива и личный успех служат основой образцов и идеалов западной культуры и западной  цивилизации;

2.2. требования, поддерживающие сохранение семьи.  Эти  требования тоже предъявляются в семье, например, старший ребенок должен уступить младшему в случае спора. Они закреплены в религиях (например, венчание,  запрет разводов, почитание стариков). Сохранение семьи считалось одним из критериев «моральной устойчивости» в СССР. Образцы сохранения семьи дает русская (коллективистская) культура. В Новом Завете семья священна – это «домашняя церковь». В западной цивилизации индивидуалистическая культура разрушает институт семьи, выдвигая ценность «свободы» человека, производя обратные образцы распада семьи, отбирания детей из семьи, замены семьи «сексуальным партнерством»; распространяющиеся в странах западной цивилизации однополые браки, подменяют ценность семьи как ячейки продолжения рода семьей как  экономической ячейкой;

2.3. требования, поддерживающие сохранение коллективов-подсистем страны. Это (корпоративная этика) правила поддержки интересов трудового коллектива, научной школы, фирмы, корпорации и т.д. Образцы поддержки интересов округа, области,  национальности, профессионального сообщества и т.д. дают общественные активисты, организации, партии, движения и т.п., организуя митинги, демонстрации и т.д. Эти образцы и требования в индивидуалистическом обществе не связаны с сохранением общества-системы и потому часто есть лишь проявления коллективного эгоизма. В коллективистском обществе такие правила и образцы вписаны в иерархию целей общества, однако этот порядок может быть нарушен и тогда, как рассмотрено ранее, не исключен коллективный эгоизм;

2.4.требования сохранения народа страны в целом; в индивидуалистическом обществе это требования законов, в которых первична ценность интересов индивида, а не сохранения общества. Однако в истории таких обществ были случаи усиления этого требования до приоритетного, не выходящие, однако, за границы мирового эгоизма. В коллективистском обществе из этого требования выстраивается вся иерархия целей и организации.  Сюда же относятся заповеди религий, образцы и идеалы лучших (в культуре коллективизма) образцов литературных произведений, образцы идеологии  («моральный кодекс строителя коммунизма»).

 2.5. требования, поддерживающие сохранение вида homo sapiens. Это сфера образцов и идеалов культуры и идеологии коллективизма, «истинно христианской» религии (Л.Толстой), религии экуменизма. Однако время этих образцов еще не пришло.

  Эта классификация подчеркивает различие требований внешней несвободы в индивидуалистическом(2.1.) и коллективистском (2.4.) обществе. Отсюда вытекает различие не только самого человека, но и антропологии как науки о человеке общества с принципом индивидуализма и  антропологии в обществе с принципом коллективизма. В первом случае, сталкиваясь с проблемой дезинтеграции личности (или личности и сущности, или внешнего и внутреннего Я человека) антропология, даже преодолевая свои границы и выходя на философский уровень (например, Шеллер, его ученики и последователи), все равно не может указать путь движения к той «открытости миру», в которой достигается  искомая сущность и гармония с собой и окружающим миром.  

3.  Примеры

Итак, если в начале пути единственным отношением человека к миру является самосохранение и постепенное формирование и реализация  биокомплексов идет не просто в борьбе, а и в рамках все еще этого единственного  биокомплекса (т.н. «эгоистическая любовь»), то в конце пути осознанным отношением человека к миру является сохранение вообще человеческой жизни и жизни всего живого.

Любовь как путь от ценности обладания к ценности отдавания делается добровольным и осознанным отношением человека, теперь свободного от вечной внутренней борьбы, т.к. хотя любовь к себе и остается, но теперь она не всепоглощающая и границы ее определились: для обеспечения собственного биологического функционирования оказывается много и не надо.

До 5-6 этапов доходят немногие. Например, из известных людей это А. Швейцер, мать Тереза, Д.С. Лихачев, папа Иоанн Павел 2, доктор Гааз (в воспоминаниях граф. Растопчиной и в собственных сочинениях) и другие, достигшие внутренней гармонии и гармонии с миром люди. Гораздо больше их неизвестны. Именно таких людей должны находить «центры кристаллизации» и продвигать во  власть в образе будущего России.

Рассмотрим такой пример литературного героя – Татьяна Ларина.

На каком этапе эволюции предстает она в   заключительных    главах романа? Если ограничиться наиболее отражающей ее фразой: «Но я другому отдана и буду век ему верна», то можно говорить в равной мере о 3-ем, 4-ом, 5-ом, 6-ом этапах развития. Для выбора какого-то из них нужно привлечь дополнительную информацию.

На 3-ем (экзистенциальном) уровне такая фраза могла бы быть произнесена в двух случаях. 1. для внешнего наблюдателя, при этом должна оставаться возможность незаметных для посторонних встреч. 2. для соблюдения принятых в ее обществе «правил добропорядоченности» женщины, жены, которым героиня готова подчиниться вопреки собственному желанию.

Первый вариант в случае Татьяны отпадает, т.к. такую возможность встреч она не оставляет («я Вас прошу меня оставить…»)

          Второй вариант тоже, по-видимому, отпадает, т.к. «мнение света», вся эта «мишура» светской жизни – жизни масок («маскарад») ее мало  занимает и не вызывает уважения («…сейчас отдать я рада всю эту ветошь маскарада…») Да и все поведение Татьяны на балу, где впервые ее увидел после долгой разлуки Евгений, говорит о ее независимости от традиций того «высшего общества», в котором она оказалась («…без притязаний на успех, без этих маленьких ужимок, без подражательных затей…»).

   На 4-ом (рефлексивном) уровне эта фраза могла быть произнесена под мощным действием разума, впитанной нравственной системы, ставшей собственной. Именно как высоко нравственное насилие разума над чувствами воспринимаются слова «…но я другому отдана и буду век ему верна». Но здесь неизбежна пусть спрятанная внутрь, но борьба чувства и долга и в строках романа мы  должны были бы увидеть  следы этой борьбы. За такие следы можно принять слезы Татьяны над письмом Онегина, более того, она говорит под впечатлением нахлынувших воспоминаний «а счастье было так возможно, так близко,..» Но о чем эти слезы? О «запоздалом» ли ответе Онегина на воскресшие чувства ее молодости? И тогда это подтверждение рефлексивного уровня. Или эти слезы - сожаление о том образе Онегина, который сохранился в ее памяти и к которому обращены ее слова «я Вас люблю…», слезы над раздвоившимся образом Онегина -  в ее «отражении» и в реальности, которую она трезво оценивает? И тогда это духовный уровень.

 В пользу этого второго объяснения говорит ее вполне холодная оценка мотивов его теперешнего увлечения («…мой позор теперь бы всеми был замечен и смог бы в обществе принесть Вам соблазнительную честь…»), ее сопоставление того знания о «сердце и уме» Онегина, которое она сохранила в памяти, с его теперешним поведением и ее порицание его этого поведения  которое входит в разрез с хранимым образом («как с Вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом?»). Так же в пользу второго объяснения говорит то, что в романе мы видим спокойную, не метущуюся Татьяну. Пылкие чувства Онегина она воспринимает со слезами как «обидную страсть» («…я предпочла б обидной страсти, и этим письмам, и слезам…»), как «мелкое» увлечение. 

В пользу того, что здесь мы имеем дело с духовным уровнем, говорят также следующие обстоятельства. Само понятие любви для Татьяны - это стремление к соединению душ («когда б хоть редко, хоть в неделю раз в деревне нашей видеть Вас..»). Да и весь облик Татьяны, в котором видно, что нравственный критерий  «истины» ею освоен и перед нами совершенно естественное, истинное лицо, которому абсолютно веришь. Внутренняя гармония, отсутствие терзаний, неизбежных на предыдущем этапе, здесь явственно ощущается.

Здесь один момент требует уточнения. А права ли Татьяна, так сурово оценившая чувства Онегина? Ведь в романе не прорисованы автором в его герое те мотивы, которые она «вскрывает» («соблазнительная честь» от позора Татьяны). Напротив, Онегин предстает тоже, как и сама Татьяна, вполне искренним в своей любви или увлечении. Ответ на этот вопрос тоже подтверждает духовный уровень Татьяны: проявления действительной, духовно озаренной любви были бы у Онегина (с его «сердцем и умом») не столь неотрефлектированными, не столь напористо прямыми, не столь  лишенными нравственных терзаний, а сопровождались бы внутренней борьбой и, как и у нее самой, внутренними противоречиями ума и сердца.

Интересно проанализировать уровень героев Достоевского,  Совсем, кажется, немного, всего один шаг отделяет героев Достоевского – кажется, самых  развитых личностей - от пятого и шестого этапов. Они ведь (Раскольников, Иван Карамазов) себя-то так до конца и не поняли и волей своего разумом пошли против себя, своей воли-желания.

Разум же вывел ложное понятие свободного человека – «властелина» в отличие от несвободного – «дрожащей твари», тогда как истинно свободный человек – и не властелин и не раб, а человек достигший гармонии, в нем снято противоречие ума и сердца, для него нет ни рабов, ни хозяев; он становится таковым на 5-6 этапах, как показано выше. Они наложили невиданные тиски на свою волю, дошли до предела внутренней несвободы. Выход должен был быть найден; для Ивана – в сумасшествие, для Родиона Раскольникова – в духовный уровень.

Раскольников, скинув эти тиски, вышел на уровень осознанной свободной воли, своим признанием доказав тем самым вечный закон воли (именно воли-желания, порожденной развитым биокомплексом) – ее стремление к свободе; и лишь чуть-чуть не достиг он свободы воли в начале романа – только потому, что еще не осознал (хотя и предчувствовал), что в этом сопротивлении убийству и есть его воля, а не в совершении его.

 Выводы

Развивая концепции социальной эволюции человека: Маркса,  указавшего на роль социальных отношений в преобразовании природы человека в филогенезе социальной эволюции человека, Выготского Л.С., выдвинувшего фундаментальный принцип первостепенности культурно-исторического и социального факторов в онтогенезе социальной эволюции человека, в формировании его биокомплексов; И.Павлова, И.Сеченова, В.Бехтерева, А.Ухтомского, А.Промптова, Л.Крушинского и др. выявивших физиологические механизмы преобразования биологического социальным в онтогенезе; А.Маркова, Б.Астаурова, П.Шпорка, К.Лоренца, А.Фета, обосновавших переход от генной к генно-культурной обусловленности  социальной эволюции человека; В.Зинченко, предложившего уровни восхождения человека к духовности, построена концепция социальной эволюции человека в онтогенезе,  в которой базовыми факторами эволюции являются: внутренние факторы – ментальная сфера (тип мышления), психическая сфера (состояние воли), этическая сфера (освоенные этические категории) и социобиологическая сфера (сформировавшиеся из инстинкта сохранения жизни биокомплекс сохранения жизни и потребности) - в их взаимодействии; внешний фактор - требования общества.

Эти закономерности развития выделенных сфер соединяются в закономерность социальной эволюции целостного человека, представленную шестью этапами (уровнями): 1.биологический, 2.коммуникативный, 3.экзистенциальный, 4.рефлексивный, 5.духовный, 6.духовное зрение.

Уровень социальной эволюции, на который поднимается человек, зависит от общества, в которое он включен. В современном индивидуалистическом обществе эволюция останавливается на экзистенциальном уровне (мышление нерефлексивное, несвободная внешне воля, неразвитый биокомплекс коллективизма и не сформированный полный биокомплекс сохранения жизни, освоены категории добро-зло, но не освоены – истина-ложь, истинное добро) и дальнейшее развитие не стимулируется. В коллективистском (в узком смысле) обществе стимулируется эволюция до духовных уровней. При разных ценностях идеологии и культуры, как в современной России,  возникает противоречие между этическими системами культуры и социума, что ведет к раздвоению, деструкции человека, включенному как в культуру, так и в социум.

       С эволюцией человека меняется и содержание фактора коллективизма. На экзистенциальном уровне он выступает как «подчинение личных интересов общественным», задаваемым внешними требованиями, воздействующими на личность и порождающими ее внешнюю несвободу. На рефлексивном уровне внешние требования переходят во внутренние и порождают внутреннюю несвободу; здесь коллективизм - осознание себя частью целого, порождающее поведение, способствующее сохранению этого целого, где целое – это иерархическая структура, в основании которой – семья, наверху – вся  цивилизация. На духовных уровнях сформирован полный биокомплекс  сохранения жизни, включающий биокомплекс коллективности; здесь коллективизм – осознание и восчувствование себя частью целого, порождающее поведение, способствующее сохранению этого целого,  где целое – иерархично: от семьи, друзей и близких до всей цивилизации. Это чувство возвращает свободу воли, утраченную в процессе социализации, но теперь осознанной воли, направленной на сохранение целого и себя в нем.

        В зависимости от уровня «целого» выделяются и уровни коллективизма - семейный, родовой, дружеский, национальный и т.д. вплоть до общечеловеческого. Человек нравственный в этой системе понятий может быть  определен как человек на рефлексивном и духовных уровнях развития, где уровень нравственности зависит от достигнутого уровня коллективизма.

Румянцева Н.Л.

"Социальная эволюция человека. Системно-диалектический подход" – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2014 – 240с