Перспективы формирования новой парадигмы свободы совести через призму взаимоотношений науки и религии

Пожалуй, самой фундаментальной проблемой, непосредственно лежащей в основе кризиса правового понимания и реализации свободы совести, является принцип разделения на верующих и неверующих. В свою очередь, в основе разделения на верующих и неверующих лежит противопоставление науки и религии, знания и веры. Данное разделение не имеет четких правовых критериев, предполагает не только разделение, но и противопоставление, что изначально предопределяет конфликт. Принцип разделения на «верующих» и «неверующих» лежит в основе разделения между конфессиями, а значит и их последователями, а так же людьми не принадлежащими ни к одной из конфессий.          

Это же разделение лежит в основе разделения народов и наций, в связи с отождествлением религиозно-конфессиональной и национальной идентификации. «Совпадение национальной и конфессиональной самоидентификации, религиозного и национального самосознания проявляется в том, что не только верующие, но и неверующие относят себя к той или иной религиозной традиции: русские к православию, татары к исламу, буряты и калмыки к буддизму и т.п.»[1].

По нашему мнению, некорректный принцип разделения общества на «верующих» и «неверующих», лежащий в основе законодательства о свободе совести является одним из главных факторов, которые позволяют определенным властным структурам по своему усмотрению и в своих интересах, противоречащих интересам общества, определять и контролировать мировоззренческую сферу

Как уже отмечалось, в основе принципа разделения общества на «верующих» и «неверующих» лежат взаимоотношения между наукой и религией, которые даже в ХХI веке характеризуются многими исследователями как «противоречия», «противостояние», «конфликт», и даже «информационная война». Опосредованно, в том числе через взаимоотношения политики и религии, этот конфликт пронизывает все сферы общественных отношений, в конечном итоге препятствуя позитивной политической интеграции и решению глобальных проблем[1].

Автор солидаризируется  с мнением А.Н. Уайтхеда, который полагает, что «когда мы принимаем во внимание, какое значение для человечества имеет религия и какое – наука, мы можем без преувеличения утверждать, что от решения вопроса об отношениях между ними и нынешним поколением зависит дальнейший ход истории»[2].

На уровне каждого отдельного индивида конфликт науки и религии проявляется в противопоставлении знания и веры, что приводит к разделению общества на «верующих» и «неверующих». Опосредованно закрепленная в правовых нормах, данная конфликтная парадигма создала практически непреодолимые препятствия для реализации системообразующего права на свободный мировоззренческий выбор, лежащий в основе самореализации личности.  Так как конфессии традиционно находятся в сфере интересов политиков и государства, а парадигма разделения на «верующих-неверующих» допускает, то реализация потребности в самосознании и формирование картины мира и самоопределение каждого отдельного индивида в очень значительной мере становится подконтрольной властным группам.

Следует отметить, что преодоление противопоставления науки и религии в виде осознания объективности изменения соотношения между ними в процессе эволюции, будет способствовать разграничению политики и религии (государства и религиозных объединений), и как следствие снижению (и возможно преодолению) конфликтного потенциала этноконфессионального фактора через реализацию прав и свобод в мировоззренческой сфере[3].

В свою очередь, формирование эффективного правового механизма реализации права на свободу мировоззренческого выбора (подразумевающего свободное формирование картины мира), признающего многообразие и отражающего изменение соотношения между знанием и верой каждого индивида, в соответствии с реалиями ХХI века и с учетом глобальных процессов, будет способствовать формированию глобального мышления, политической интеграции и  решению глобальных проблем[4].

Анализ факторов лежащих в основе кризиса реализации свободы совести выявил, что в основе лежит старая парадигма[5], основанная на разделении «верующий-неверующий», не корректная при применении в системе права и подразумевающая:

1.         Противопоставление науки и религии в обществе, знания и веры каждого человека.

2.         Противопоставление индивидуального и коллективного;

3.         Слияние мировоззренческой сферы и политики, использование религиозных объединений в политических целях.

4.         Зависимость реализации конституционных прав от отношений государства с религиозными организациями и формируемой по усмотрению власти религиозной (вероисповедной) политики.

5.         Противопоставление национальных интересов и глобальных тенденций, национальных государств и международного сообщества.

6.         Применение некорректных с юридической точки зрения принципов и понятийного аппарата, не имеющих четких правовых критериев.

Как следствие в данной области сформировалась тупиковая, но самовоспроизводящаяся наукообразная система, основанная на доминировании «официальной науки», выполняющей идеологический «госзаказ» и неких научно-образовательных структур, принадлежащих к тем или иным религиозным конфессиям, и ориентированных на решение сугубо корпоративных интересов. Конфессионально ориентированные структуры, как правило, не способны иметь принципиальную научную позицию, направленную на реализацию свободы мировоззренческого выбора каждому, а государственные научные учреждения и вовсе выполняют заказ по обоснованию антиконституционных государственно-конфессиональных отношений и вероисповедной политики.

Позитивные изменения связаны с необходимостью перехода к новой парадигме правового регулирования свободы совести[6], без применения некорректных разделительных принципов и подразумевающей:

1.         Отказ от противопоставления знания и веры, переход к концепции признания многообразия и уважения к соотношению знания и веры у разных людей в обществе.

2.         Отказ от противопоставления индивидуального и коллективного. Коллективные интересы являются производными от индивидуальных.

3.         Формирование правовой базы для разграничения мировоззренческих (в т.ч.религиозных) объединений и политики в правовом поле.

4.         Ограничение «специальной» (по сути неправовой) регламентации мировоззренческой сферы, независимость реализации конституционных прав от отношений государства с религиозными организациями и религиозной (вероисповедной) политики.

5.         Отказ от противопоставления и гармоничное сочетание национальных интересов и глобальных тенденций.

6. Отказ от применения некорректных с юридической точки зрения принципов и понятийного аппарата, не имеющих четких правовых критериев.

Разделение общества на верующих и неверующих, закрепленное в явной или неявной форме в правовой системе[7], препятствует реализации принципов свободы совести. Устранение подобных некорректных принципов из правовых основ существования общества является необходимым условием реализации свободы совести и предотвращения конфликтов.